Похищение Муссолини. Богдан Сушинский

естественный интерес, – уклончиво ответил Скорцени. – Было бы странно, если служба безопасности не интересовалась судьбой одного из самых верных и высокопоставленных союзников по борьбе. Это не должно смущать вас, Гольвег. Это совершенно не должно смущать вас. Любое ваше донесение, принятое в любое время суток, будет немедленно докладываться лично мне. Немедленно, помните об этом.

      «…А следовательно… фюреру, – мысленно проследил эту цепочку Гольвег. Он помнил, что Скорцени только что вернулся из „Волчьего логова“. – Или, в крайнем случае, бригадефюреру СС Шелленбергу. И уже через него…»

      Ну что ж, его, Гольвега, это вполне устраивало. У него нет заслуг, равных «венским подвигам» Скорцени. Он не может вскользь напомнить кому-либо о том, что Кальтенбруннер и художник из Браунау Шикльгрубер[15] – его земляки. Так что участие в этой операции, в исходе которой фюрер заинтересован лично, дарило ему редкий шанс по-настоящему отличиться.

      – Меня будет интересовать самая полная информация о месте заключения Консула, – неожиданно повторился Скорцени. – Успех или провал всех наиболее важных операций, проводимых любой секретной службой мира, всегда зависел от того, насколько было или не было учтено множество мелочей.

      – Мелочи, подробности… Фамилии людей, имеющих хоть какой-нибудь доступ к информации о Консуле… Я буду помнить об этом, гауптштурмфюрер.

      – И последнее, Гольвег. Если бы вам пришлось самому подбирать людей для той миссии, которую нам придется выполнять… Кого бы вы отобрали в первую очередь?

      Оберштурмфюрер посмотрел на Скорцени с таким мучительным напряжением, словно хотел вычитать ответ на его собственном лице. Он не торопился с ответом. Нет, это не проверка на умение подбирать себе друзей или надежных исполнителей. В такой плохо завуалированной форме у него спрашивали совета. И это делал Скорцени, который хорошо известен тем, что, принимая решения, не советовался не только с подчиненными, но зачастую и с непосредственными начальниками. Получив приказ, он предпочитал действовать на свой страх и риск.

      Но сейчас у шефа отдела диверсий СД было слишком мало времени для того, чтобы тщательнейшим образом подбирать команду из своих разбросанных по всему миру лучших агентов империи.

      – Из тех, кого можно включить, не нарушая устоявшихся агентурных звеньев, я назвал бы прежде всего обер-лейтенанта Хасселя, обершарфюрера Кальвица. Ну, еще Андриана фон Фелькерсама.

      Скорцени едва заметно кивнул. Он знал этого прибалтийского помещика, избравшего судьбу диверсанта скорее из романтического увлечения, чем из желания служить фюреру и Германии.

      – Добавим сюда Менцеля, Швердта, – продолжал тем временем Гольвег. – И, конечно же, Вилли Штубера, уж не знаю, в каком он сейчас чине пребывает. Я понимаю, его придется выдергивать из Подолии, – упредил оберштурмфюрер замечание шефа. – Зато у Штубера, наверное, самый большой опыт действия в полевых условиях. Это важно.

      Скорцени вопросительно

15

Шикльгрубер – настоящая фамилия Гитлера, родившегося в австрийском городе Браунау. Известно, что в молодости Адольф Шикльгрубер пробовал себя в живописи.