История одного мира. Часть 1. Артём Александрович Нахапетов

многочисленные рестораны, уличные кафе и бутики – в общем, все то, что необходимо для приятного времяпрепровождения избалованным роскошью аристократам. Впрочем, кроме дорогих и безвкусных магазинов, тут были и крайне милые и уютные кафешки, прятавшиеся в старинных двориках, и неплохие семейные ресторанчики. Достаточно было немного углубиться в сторону от главной улицы, и можно было найти даже крохотные лавки со всевозможными самодельными украшениями, старинными космокостюмами и прочими любопытными штуками для ценителей душевных вещей. Немного побродив среди цветастых зонтиков и ярких витрин, Кевар вскоре нашел свое с давних пор любимое кафе «Судьба Дет’кина» и пристроился за круглым столиком на уличной веранде. По грубым потемневшим от времени доскам настила легкий ветерок, задувавший с Полей через узкий проем между двумя трехэтажными домами, лениво гонял несколько опавших листьев: ярко-желтый, бордовый и сморщившийся коричневый. Кевар наклонился и подцепил пальцами изъеденный тлением и временем крохотный листик. Два других пощеголяли еще немного своими яркими красками и унеслись в неизвестном направлении. А ущербный малыш остался в руках Кевара. Тот долго рассматривал ломкие края и засохшие прожилки, явно проступающий узор на полупрозрачной поверхности листа. Потом молодой лорд аккуратно убрал листик в нагрудный карман куртки и сделал заказ владельцу кафе, старому, хромому на обе ноги, Арнольду Дет’кину.

      Запах крепкого настоя из коры Варского дуба немного взбодрил, а терпкий чуть сладковатый вкус напитка, растекающийся по языку горячими волнами, настроил мысли на правильный лад. Он оставил длинную трубочку, тянувшуюся из специального стакана, подключенной к системе циркуляции жидкости шлема и неторопливо потягивал настой, погружаясь в свои мысли. Глазные прорези закрылись сплошной тонировкой, так что Кевар остался в полной темноте, и ничто не мешало размышлениям и воспоминаниям.

      Мысли его по обыкновению начали разбегаться и углубляться все дальше и дальше в пучину памяти. Порой у него складывалось ощущение, будто он тонет в этом круговороте воспоминаний, что они затягивают его все глубже и глубже. Раньше он даже жалел, что некому вытащить его из этой трясины, пробовал забываться в вечеринках и увеселениях, но это не помогало, а скорее даже усугубляло его склонность к рефлексии. Бывало, что он уходил в себя прямо в разгар веселья, и это отталкивало многих – людей со странностями мало кто хочет терпеть рядом с собой, мало ли что от них можно ожидать. Поэтому, вероятно, он в итоге и начал медленно, но верно, выпадать из социума – сначала время от времени стал под различными предлогами отлучаться из столицы, а потом и вовсе решил отправиться на фронт. Но, кроме всего прочего, самую большую роль во всем этом сыграли его отношения с семьей и особенно с отцом.

      Тут же всплыли воспоминания далекого детства, как всегда, отрывочные и частично смазанные. Редкие теплые воспоминания из того времени ему подарила мать, единственный человек,