Чернокнижник Его Темнейшества. Руслан Фаридович Муртазаев

мелодично качающий децибелы в глубине проклятого мира, пьяный чёрт с лычками ефрейтора выкрикивал прижизненное имя души. Кто-то смиренно шагал в источающий жар портал, шепча последнюю молитву, а кого-то и силой приходилось затаскивать.

      Некий особо буйный политик от лейбористов долго толкал цветистую речь и требовал самого дорогого адвоката, какой только найдётся в этой стрёмной шарашке, а потом вдруг сорвался с места и припустил бежать, вопя и петляя, будто уходил с линии огня. Алекс, не меняя удобной позы мыслителя на ночной вазе, дал ему подножку, и хитрец растянулся, глотая золотистую пыль, поднятую падением на пузо. Старый чёрт, откашливая серную мокроту и натужно кряхтя, ухватил нерадивого грешника за шкирку и, сделав Алексу респект, сложив козой когтистые пальцы, потащил беспокойную добычу к новому месту проживания.

      Наконец, казалось бы, нескончаемый поток новопреставленных начал редеть, и вскоре апостол указал последней душе – сбитому пару часов назад испуганному велосипедисту, направление. Расчертив пространство молнией, тот отбыл, оставив после себя лишь мерцающий контур и резкий запах озона. Петр устало выбрался из своей замаскированной каморы и с явным облегчением выключил голограф. Алекс же подошел к самому краю плато и, взглянув в безбрежное клубящееся ничто, воскликнул:

      – Ну же, Пётр! Я пришел, как мученик, и жду смиренно своей очереди, давай, укажи мне путь, апостол!

      Пётр удивленно воззрился на старого знакомца и отрепетированным за бесчисленные века жестом достал объёмный фолиант, добротно обтрепанный временем. Как такая пухлая книжка помещалась в скромных складках белых одежд, оставалось только гадать.

      – Что опять удумал-то, неугомонный? – апостол, быстро пролистав полтысячи страниц, наконец, отыскал нужную главу. – А… вон оно… Кх-м… ну в принципе, почему бы и нет? Хитер, бродяга!

      – Минуточку! – приятный хрипловатый баритон Люцифера, как обычно, испортил всю торжественность момента, а ведь Алекс готовился и долго настраивался на этот решающий, последний шаг.

      – Всё, друг мой рогатый, будем прощаться! – Алекс разорвал воображаемые путы и простёр руки к небу. Ну, если в этом измерении пространства, конечно, было небо.

      – О! Даже так? – казалось, царь хаоса удивлён и заинтригован. – А ну-ка, поведай старому больному лопуху, на какой мякине ты его протащил!?

      – Пётр, будь другом, зачитай Люци о моих заслугах на ниве очищения кармы и просветления духа!

      – М-м… да, конечно, Александоррус! – согласился апостол и начал читать. – Душа в инкарнации четыре, мир белковых форм. Добровольный отказ от дальнейшей эволюции. Причина: оболочечный страх перед физической смертью. Способ консервации: устаревшая форма договора с главой карательной службы местной вселенной. Душа совершила акт разрыва настоящего соглашения путем подачи апелляции по стандартной форме «молитва отречения» в присутствии двух десятков тысяч свидетелей.