Кому помешал Уорренби?. Джорджетт Хейер

бодрящий напиток, который предпочитала джину. Новость о предстоящем полицейском допросе Мэвис выслушала с болезненной улыбкой и сказала, что ждала этого и старательно собиралась с мыслями. Когда приехавший сержант принес ей официальное извинение за необходимость потревожить ее в позднее время, ответила, что все понимает и искренне хочет помочь. Поскольку она уже обсудила свою роль в этой истории с Абби, подробнейшим образом вспомнив каждое свое движение и все оттенки чувств, ее рассказ отличался беглостью и внятностью. Удалось даже установить приблизительное время убийства.

      – Мы с миссис Клиберн оставались дольше остальных. Обсуждали призы для деревенского соревнования в вист. Я покинула «Кедры» в десять минут восьмого, потому что видела часы в гостиной. Сказала миссис Хасуэлл, что мне придется бежать, а то и лететь, иначе бедный дядя будет беспокоиться. Я миновала сад, выскочила на тропинку и по ней добежала до дома. Оттуда до нас пять минут ходу, так что я вернулась в четверть восьмого или, может, минут на пять позднее. Тогда все и произошло…

      – Благодарю за внятный рассказ, мисс. После выстрела вы больше ничего не видели и не слышали?

      – Нет, только нечто вроде хлопка, хотя в тот момент я бы это так не назвала… Это было сразу после выстрела и почти с ним слилось.

      – Вы никого не видели? Например, на общинном выгоне?

      – Нет, никого. Конечно, я специально не смотрела, но наверняка заметила бы, если бы там кто-то был.

      – Специально не смотрели? Выстрелили близко от вас, разве вы не испугались, мисс?

      – Сначала я ничего не поняла. У меня глупое отношение к оружию! Не выношу неожиданных громких звуков! Я решила, что это не так близко, как было на самом деле.

      Сержант все записал в свою тетрадку, но комментировать не стал. Вскоре он спросил:

      – Знаете вы кого-нибудь, мисс, кто испытывал к вашему дяде неприязнь?

      – Никого!

      – Может, он с кем-то ссорился? Враждовал?

      – Нет, ни с кем!

      От нее ничего больше нельзя было добиться. Задав еще несколько вопросов, сержант пообещал уведомить ее о дате дознания и уехал.

      Перспектива дачи показаний на дознании удручила мисс Уорренби, кажется, так же сильно, как сама его причина, и ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Она твердила, что дядя был бы категорически против, и не успокоилась даже после заверений мисс Паттердейл, что ни вскрытие, ни дознание не помешают ей похоронить дядю со всеми надлежащими церемониями. Узнав от Чарлза о приглашении, переданном его матерью, Мэвис опять едва не разрыдалась, теперь от благодарности, и стала умолять передать миссис Хасуэлл слова безмерной признательности за ее доброту, и непременно подчеркнуть, что она глубоко тронута. Однако Мэвис твердо стояла на том, что дядя Сэмпсон предпочел бы, чтобы она осталась в Фокс-Хаусе.

      Никто не мог понять, откуда у нее взялась эта убежденность. Несдержанная Абби спросила напрямик:

      – Чего ради?

      – Там издавна наш дом! – объяснила Мэвис, наделяя Фокс-Хаус наследственными