Далеко на квадратной Земле. Константин Костенко

мелькнули напоследок. Иначе бы Антон Иванович исчез без следа.

      – Мама! – всполошилась Аня. – Папа только что нырнул в зеркало!

      Расплачиваясь за открытки, Светлана Сергеевна обернулась. Глаза у неё расширились как у долгопята (зверь из отряда приматов с огромными глазищами).

      – Что?! Кто куда нырнул?! – не в силах всё сразу осмыслить, спросила она.

      – Его ноги были там, – указал Виталик на зеркало, – а потом вдруг исчезли.

      Светлана Сергеевна ринулась к зеркалу. Работница почты, качнув бусами, привстала с места.

      – Куда вы? – насторожилась она. – Посторонним туда нельзя. Стойте! Это казённое имущество!

      Но Светлана Сергеевна сказала:

      – Дети, стойте здесь, никуда не уходите. Слышите?

      И убедившись, что на зеркале вместо стекла – зыбкая прозрачная плёнка, мама Кролик подобрала края мутоновой шубы и ловко сиганула внутрь овала. Аня решила, что не стоит оставлять родителей в такую сложную минуту одних, поэтому исчезла в стене, как по волшебству, сразу после мамы. Виталику не оставалось ничего другого. Стоять и невозмутимо ждать он не мог. Поэтому спустя минуту здесь, в почтовом отделении, от семьи Кроликов остались только воспоминания.

      Все трое очутились в захламлённом помещении. Повсюду – на полу, на прилавке, столе – валялись в беспорядке незапечатанные конверты, исписанная бумага и раскрытые посылочные коробки. Помимо прочего, перед ними стояли Антон Иванович и кролик, как две капли воды похожий на него.

      – Кто вы? – спросила мама.

      – Вы спрашиваете меня? – отозвался папин двойник.

      – Конечно, – ответила мама. – Своего мужа я прекрасно знаю. А вы хоть и похожи, но не он.

      – Позвольте представиться, – учтиво склонил голову незнакомый кролик. – Ашот Иванович, здешний начальник.

      – Что это? – спросила мама. – Почта?

      – Шестое отделение связи. Вы не против, если я буду отвечать вам, продолжая работу? Масса дел. Ужасно нервный, неблагодарный труд.

      И, усевшись за небольшой столик, у ножек которого на полу была сложена кривая стопка писчей бумаги, Ашот Иванович принялся что-то быстро строчить. Шариковая ручка в его руке порхала от края и до края листа с проворством стрекозы.

      – Дорогая, – проговорил на ухо супруге папа, – его зовут Ашот. Слыхала?

      – И что?

      – Ничего. Прочти это назад, в зеркальном порядке.

      – Я уже сказал вашему мужу, – не прерывая письма, заговорил начальник отделения, – что выдернул его сюда, в наш мир, только с одной целью.

      – Понимаешь ли, радость, – пояснил папа, – кто-то распространил здесь объявления.

      – О чём?

      – О том, что один из кроликов сбежал в отражённый мир, – продолжал здешний начальник. – Просили, кто увидит, поймать. Вы не представляете, сколько хлопот в связи с этим было доставлено всем моим родственникам.

      Полностью исписав бумагу, Ашот Иванович поместил её в свежий конверт, провёл кончиком языка по клапану и заклеил.

      – Ничего не понимаю, – встряхнув головой, словно это должно было