Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец. Виктор Поротников

А Васенька ее назло всем взял да и назад воротился! Выходит, только ее материнским молитвам внимал Господь-Вседержитель, а все прочие молитвы мимо ушей пропускал.

      На почестен пир собрались во дворе у Амелфы Тимофеевны кроме нее самой, сына ее долгожданного и сыновних дружинников вся ее родня, дальняя и близкая, соседи и родственники тех молодцев буслаевских, кои были родом из Новгорода. А таких было без малого половина. Остальные – все ребятушки пришлые, иные почти задарма горбатились грузчиками или в смолокурнях, иные приворовывали, покуда не собрались вокруг Васьки Буслаева. Теперь-то, глядя на них, не скажешь, что они с нуждой знаются, разодеты все, будто бояричи!

      И ведь всех до одного привел назад Василий, никто из его ватажников не сгинул на чужбине!

      За столом Амелфа Тимофеевна сидела рядом с сыном и все насмотреться на него не могла! До чего же он стал пригож! Золотые кудри так и вьются, синие очи так и блестят, будто каменья дорогие. Широченным плечам его тесновато под шелковой рубахой, крутые мускулы так и перекатываются под рукавами.

      Василий уже устал рассказывать о своих похождениях по Волге-реке, на Хвалынском море и у Кавказских гор. Ходила его ладья и по Каме, и по Тереку… Неспроста Василий и дружки его так загорели: южное-то солнце щедрее северного!

      Допоздна засиделись гости на дворе у Амелфы Тимофеевны, лакомились щедрым угощением, пили вино греческое и хмельной мед, расспрашивали молодцев Василия о виденном и пережитом на чужбине, пели песни веселые и грустные. Снова принимались за еду, поднимали чаши и опять пели хором под рокот гусельных струн.

      На гуслях играл Потаня Малец, единственный в буслаевской дружине не выделявшийся ни силой, ни ростом, да к тому же и хромой. Зато во многих ремеслах Потаня был смыслен, врачевать умел, языки многие знал. За советом дельным Василий шел не к кому-нибудь, а к Потане. И голос у Потани был красивый, чистый да звонкий. Запевала из него хоть куда!

      Когда опустились сумерки и вызвездило далекие небеса, будто рассыпались светляки на Господних лугах, стали слипаться глаза у почтенной Амелфы Тимофеевны. Отправилась вдова спать, поцеловав еще раз сына и извинившись перед гостями. Уже лежа под одеялом в своей высокой горенке окнами в сад, она слышала, как высокий голос Потани выводит печальную песнь:

      Это было в те времена да в стародавние;

      Собирались в поход тридцать ушкуйников

      В земли дальние, ко Руяну-острову.

      Да уходили они по весне из Новагорода…

      Это была любимая песня Василия.

      Под эту грустную мелодию и заснула Амелфа Тимофеевна, довольная и счастливая.

      Анфиска же, наоборот, не сомкнула глаз, покуда гости не разошлись, все ждала подходящего момента, чтобы ущипнуть Василия за руку. Это был один из тех тайных знаков, которыми служанка и купеческий сын обменивались с той поры, как однажды слились воедино их тела на темном сеновале.

      Василий за прошедшие два года разлуки еще больше возмужал, шутка ли – двадцать два года стукнуло молодцу,