Звезды Эгера. Т. 2. Геза Гардони

несет нам свою «свободу»! А если мы от нее откажемся, так он нам головы отрубит! От нас требуют ответ. Так вот он!

      Скомкав письмо, Добо швырнул его в лицо крестьянину:

      – Как ты посмел принести это, подлец?

      И, обернувшись к солдатам, приказал:

      – Заковать ему ноги! В темницу негодяя!

4

      После взволновавшего всех чтения турецкого письма Добо вызвал офицеров во дворец:

      – Через полчаса всем быть у меня.

      Зал наполнился народом еще до назначенного срока. Позже пришли лишь те, кто переодевался в парадную одежду. Каждый почувствовал, что пробил первый удар набата.

      Добо поджидал только товарищей Бакочаи и лейтенанта Лукача Надя с его двадцатью четырьмя конными ратниками. Уж не попали ли они в полон к туркам? Это было бы прескверным известием. Народ пал бы духом.

      Скрестив руки, комендант стоял возле окна и рассеянно смотрел на раскинувшийся внизу город. Какие красивые белые дома! А город пуст. Только под самым дворцом, у речки, снует народ: солдаты поят лошадей, водоносы таскают воду. А вот какая-то женщина в желтом платке выходит из ворот. Идет с двумя детишками, спешит к крепости. На спине тащит узел.

      – И эта в крепость идет… – пробурчал Добо с неудовольствием.

      Рядом с Добо стоял оруженосец в голубом бархатном доломане. По длинным, спадавшим до плеч волосам и нежному лицу его можно было принять за девушку, переодевшуюся в мужской костюм. Но руки оруженосца говорили о другом – в них чувствовалась сила: юноша каждый день метал копья.

      Добо обернулся, ласково провел рукой по волосам оруженосца:

      – О чем размечтался, Криштоф? Может, домой захотелось?

      Мальчик заморгал глазами:

      – Господин капитан, мне стыдно было бы и думать об этом!

      – Вот и хорошо! А волосы ты все-таки обрежь себе. В крепости оставили только этого оруженосца. Да и то лишь потому, что его отец письменно попросил капитана не посылать мальчика домой, ибо мачеха недолюбливает его. Добо считал Криштофа своим сыном.

      Всех остальных оруженосцев, юношей лет четырнадцати – шестнадцати, он отправил по домам. Для них крепость Эгер была школой витязей. Но Добо пока не желал пускать их в дело.

      Был у него еще один любимый оруженосец – Балаж Балог, сын лейтенанта, служившего в войске монаха Дёрдя и убитого в прошлом году. Балаж был даже на год моложе Криштофа, но превосходно ездил верхом. Со слезами уехал он в августе. Как ему было обидно, что Криштофу разрешили остаться в крепости, а ему нет!

      «Выкинули, точно негодного ученика сапожника! – горевал он. – Чем ты лучше меня? – сердито спрашивал он Криштофа. – Почему тебе разрешили остаться? Погоди, вот вернусь – и тогда мы с тобой поломаем копья!»

      «Неужели ты думаешь, что это я тебя отсылаю отсюда?» – отвечал расстроенный Криштоф.

      И он умолял Добо:

      «Господин капитан, позвольте Балажу остаться!»

      Добо замахал рукой:

      «Ему нельзя. Он единственный сын вдовы. Ему даже на деревья не позволяют лазить. Убирайся!»

      Балажа взял с собой Лукач Надь с намерением по дороге