Белые и черные. Петр Петров

Петровны оказывалась ученицей пред профессором.

      Аграфена Петровна умела понять, что каждому приятно, и в прием этого лица, до разговора еще, распоряжалась так, что уже с первого шага в ее доме принимаемая особа чувствовала себя чуть не на седьмом небе. Вот хоть бы и прием Авдотьи Ильиничны, помешанной на честолюбии, оказывался образцом дипломатической сообразительности княгини Волконской.

      У русских бар долго велся азиатский обычай не вдруг допускать до себя гостей неожиданных или не приглашенных. Такие гости, хотя бы и равные рангом, подъезжая к дому, засылали слуг, чтобы узнать: дома ли, примут ли, да как еще примут? Трактация об этом растягивалась самое меньшее на полчаса. У княгини Аграфены Петровны наказы прислуге давались раз навсегда, и прислуга не сбивалась ни в чем. Зная слабость самопревозношения Авдотьи Ильиничны, для нее был церемониал у княгини Волконской самый блистательный. Главные двери на парадную лестницу – настежь, и вести двум лакеям бережно, под руки, чтоб не споткнулась. Третий, дежуривший у входа, казачок, завидя остановившиеся сани и позвонив вводителям – принимать, полетел к боярыне. И она сама уже вышла в светлицу встречать Ильиничну, пока с нее снимали шубейку.

      Вышла, приняла в объятия, ввела к себе, расцеловала и посадила против себя. Неприметно мигнула – и поднос несут с наливками да с заедками (dessert). Как тут не растаять Ильиничне и не почувствовать себя столбовою боярынею?

      – Свет ты наш, княгиня Аграфена Петровна, – начала приведенная в восторг гостья, – что так давно не изволила жаловать к нам, сиротинам? Легко ль, шестой день никак севодни! Уж так-то я встосковалась, что и сказать нельзя. Переждала утро, вижу – нет как нет, к вечеру и поплелась. Первое дело, сон видела, кажись так себе, не дурной, может, да оченно занятный. Вот ужо расскажу… Ваша милость, слыхали мы, мастерица сны толковать. А другое дело – и новенькое есть кое-что… вам, княгиня моя милостивая, надо ведать про то…

      – Ну, начинай же… хоша со сна, хоша про новости, – вымолвила княгиня будто безучастно. А в самом деле сгорая нетерпением от предположения, верного в основе, что прибыла Ильинична никак не даром.

      – У нашей матушки севодни уявилось посольство одно, да довольно загадочное.

      Тут она рассказала эпизод Бирона и его речи, бившие надвое, будто бы без цели.

      – Бирона как не знать, – выслушав донесение Ильиничны, высказала княгиня Аграфена Петровна. – И что ему не по нутру должны показаться делаемые предложения царевне, тоже в порядке вещей. Он ведь женат, для прикрытия. Самое лучшее, если бы всемилостивейшая государыня отписала племяннице: я тебе устроить свое счастье с Морицем Саксонским не думаю препятствовать. Это было бы самое разумное и вполне справедливое решение, желательность которого самой царевной очевидна. А что Бирон высказывает свои взгляды несогласные, – в его сторону нечего заглядывать. Да и здесь его незачем приголубливать. Как в Митаве всех он ссорит, так и здесь