.

помогало. Несмотря на все усилия, мать медленно угасала, тая на глазах, как восковая свеча. И ее землистый цвет лица говорил о неминуемом приближении смерти.

      Все внутренне приготовились к неизбежному. Все, – кроме отца. Он не верил и до последнего надеялся на чудо. И вот в одну из бессонных ночей он прикорнул около ее постели. И ему приснился сон, как его любимая встает, щеки ее покрылись румянцем будто после глубокого сна, и говорит, что его горячие молитвы и уход подняли ее на ноги: и теперь она жива и здорова, и что любит она его по-прежнему, даже больше чем раньше.

      – Спасибо тебе, – шепчут ее губы и целуют его в лоб.

      От этого поцелуя он проснулся. И увидел совсем другую картину: на постели лежало бездыханное тело. Она ушла от него, покинула, оставила одного в этом мире!

      – Какое горе! – закричал он и крупные слезы потекли из его глаз.

      Похороны были скромными, с маленьким количеством народа и довольно тяжелые.

      Эти события не прошли мимо дома и березки. Они все видели, сопереживали и в горестном молчании проводили хозяйку в последний путь.

      С этого времени жизнь в доме круто изменилась. Горе убило отца. Он забросил свои повседневные дела и заботы. Все это потихоньку перевалилось на детские плечи. Все хозяйство перешло в детские руки. Но это были всего лишь детские руки. И они, зачастую, не справлялись с взрослыми делами в силу своего детского возраста.

      Видя такое положение дел, родственники, посовещавшись, не долго думая, забрали детей к себе. Потому что взрослые люди понимают, что кроме взрослых дел детям надо заниматься учебой и расти, расти, расти.

      После ухода детей отец остался совсем один. Он скупо попрощался с каждым, обещая их изредка навещать, и проводил до порога. Но никто из детей так и не дождался выполнения обещанного.

      Отцу, освободившемуся от последних обязанностей, теперь ничто не мешало предаваться своему горю. Он совсем перестал следить за собой, а тем более за порядком в доме и за самим домом; кое-как обрабатывал огород, а потом и вовсе забросил его.

      Так он жил не одну неделю и не один месяц, а годы. И за эти годы все успело придти в запустение. Половицы в доме уже не весело поскрипывали, а старчески кряхтели и стонали, как от непосильной тяжести. Крыша покрылась прорехами, которые никто не латал, а подгнившие бревна в стенах никем не заменялись.

      Здесь стали появляться странные люди с темным прошлым, и ждать от них не приходилось ничего хорошего. Ломались хорошо и заботливо подогнанные окна, бились стекла. А от диких забав страдал не только дом, но и подросшая березка, так как им обоим приходилось быть мишенью для ножей.

      Одно из окон дома было выбито совсем, и по запустевшим, покрытым паутиной комнатам, вольно гулял ветер. И теперь уже взрослая березка своим стволом, насколько могла, закрывала эту зияющую пустоту, чтобы хоть немного помочь своему, некогда такому могучему другу-дому, который молча сносил все эти свалившиеся на него беды.

      Дни уже казались