Дом хрустальный на горе…. Рунов Владимир Викторович

не то поддержать своего назначенца. Мне, совсем молодому журналисту, выпала тогда задача (да и честь тоже) попасть в пресс-группу, освещавшую поездку советских лидеров по «жемчужине России», как было принято Кубань именовать. Брежневу и Косыгину показали для начала витринно-показательный рисовый совхоз «Красноармейский» (куда, кстати, возили всех почётных гостей, включая и Хрущёва). Но большую часть времени они уделили проблеме летних паводков, с регулярностью обрушивающихся на Кубанскую равнину, особенно на левобережье, где находилось немало адыгейских аулов, включая и ближайший к Краснодару (если глядеть по прямой) – аул Псейтук.

      И надо же было такому случиться, что через месяц после отъезда руководителей государства в крае разыгралось одно из самых размашистых наводнений. Раннее и жаркое лето растопило обильные снега Кавказского хребта, и стремительные потоки, опрокидывая дамбы и слабое обвалование, стали заливать равнинные пространства, куда попали и прибрежные аулы, а Псейтук, ближайший к Кубани, – так в первую очередь.

      В эти тревожные дни первый секретарь крайкома Г.С. Золотухин и председатель крайисполкома И.Е. Рязанов на спасательном катере объезжали зону бедствия и общались с населением. В небольшой группе журналистов, которые освещали ту поездку, от телевидения был я и кинооператор Саша Старосельский. Вот тогда я впервые попал в аул Псейтук, часть населения которого вывезли, а часть сидела на крышах и чердаках в ожидании помощи.

      Весна в душе

      Мурату Ахеджаку в ту пору было всего четыре года, но он, в подробностях, знал ту историю по рассказам. Впоследствии не раз высоко оценивал огромные усилия, с помощью которых была прекращена вековая напасть – опустошительные паводки. Двенадцатикилометровая плотина, возведённая через несколько лет после приезда Брежнева и Косыгина, стала непреодолимой преградой на пути стихии, возродив в густо населённой Прикубанской низменности гарантированное умиротворение.

      – Меня тогда вывезли! – говорил Мурат. – Поэтому реального наводнения я ни разу не видел, но родители говорили, что это был сплошной кошмар.

      После той встречи, что состоялась с Явлинским, у нас несколько раз была возможность дружеского общения, и однажды, заговорив о своём ауле, он вдруг как-то очень уж сердечно сказал:

      – Знаешь, что такое в Псейтуке весна?..

      И тогда я понял, почему он такой, совсем не похожий на человека, собирающегося делать политическую карьеру, где часто лучше бы подзабыть о романтических сердцебиениях при воспоминаниях о беззаботной юности, особенно когда вхождение в неё совпадало с неповторимой кубанской весной.

      Знал ли я её? Не только знал, но и помню всю жизнь, всякий раз с нетерпением ожидая, как вдруг после не очень длинной, но всегда слякотной зимы однажды ранним утром открываешь глаза и видишь, как сквозь стёкла, ещё вчера залепленные мокрым снегом, вдруг врывается ослепительная голубизна бездонного неба.

      Вот