Дама номер 13. Хосе Карлос Сомоза

семь – Отравляет, – декламировал дед одновременно с читающим ребенком, без запинки, без единой ошибки. – Номер восемь – Заговаривает… Номер девять – Взывает… Номер десять – Приговор исполняет… Номер одиннадцать – Прорицает… Номер двенадцать – Знает. – Он остановился и улыбнулся. – Вот они, дамы. Их тринадцать, их всегда тринадцать, но здесь названы только двенадцать, заметил? Ты можешь упоминать только двенадцать… И никогда, даже во сне, не смей говорить о последней… Худо тебе придется, если сорвется с твоего языка номер тринадцать!.. Ты что, думаешь, я вру?

      «Старый козел. Твой дед – старый козел». Он собирался с силами, чтобы ответить, пока взгляд его был прикован к этому лицу, разъятому на части безумием:

      – Н-нет…

      Старик откинулся на спинку кресла, будто бы ответ его удовлетворил или, по крайней мере, слегка успокоил. Мгновение он ничего не говорил. Буря за окнами ревела, словно огромная толпа.

      Затем он вновь заговорил, но шепотом:

      – Я познакомился с одной из них в Париже… Вернее, это она пожелала со мной познакомиться. Выбирают тебя всегда они, не ты их. Ее звали Летиция Милано. Естественно, это не было ее настоящим именем, а это – ее внешностью. – Рука извлекла откуда-то измятую фотокарточку и протянула мальчику. – Узнаешь меня?.. Этот снимок был сделан много лет назад, на бретонском пляже. Вот она, Летиция Милано. Я мог бы многое рассказать тебе об этой женщине, но не буду. Скажу тебе только о ее взгляде. Знаешь, что в нем было, малыш?.. То, что ты только что увидел в этой тетрадке. Все это.

      Ребенок больше и больше пугался. Он не понимал ничего из того, о чем говорил дед, знал только, что совершил серьезную ошибку, придя этой ночью в его дом. Нечто, внушавшее опасение гораздо более, чем бледность, просвечивало из-под маски лица старика, искажая его черты, заставляя вращаться глазные яблоки, искривляя уголки рта в мимолетные гримасы, пока он говорил.

      – Каждая дама может быть различными женщинами, многими женщинами, но мы, те, кто им принадлежит, умеем их узнавать. Они носят на себе знак. Медальон на шее. Видишь его?.. – Он показал на снимок. – Она носила медальон с Акелос, номер одиннадцать, та, что Прорицает… Взгляни на карточку. Какой формы у нее медальон, парень?..

      Мальчик не отводил глаз от фото. Почувствовал, как по его голой спине пополз холодок.

      – Напоминает… букашку.

      – Это паук, – уточнил старик. Он снова выпрямился в кресле, и из его рта вырвался смешок. – Ты вот хочешь стать поэтом, так?.. А разве ты знаешь, что такое поэзия?.. Полагаю, в школе тебе скажут, что суть поэзии состоит в том, чтобы сочинять красивые фразы, которые рифмуются друг с другом… Но много, очень много лет назад жрец укладывал на алтарь младенца, вскрывал, как арбуз, его маленький кругленький животик и, пока вытягивал из него кишки, как длинного, длинного, очень длинного червя, декламировал «красивые» стихи… Настоящая поэзия – это чистый ужас, тебе говорит это твой дедушка…

      Внезапно мальчик кое-что понял: плакать в старости – это смотреть так, как в тот момент смотрел на него дед.

      – Ты не знаешь… Не знаешь, что именно заставила она меня увидеть… Ты понятия не имеешь, парень… Как тебе это объяснить?.. Есть