Только разум. Борис Петрович Наумов

одну черточку генианцев, похожую на черту землян. Они так же, попрощавшись, готовы ещё и ещё говорить, чтобы хоть на минуту продлить миг расставания.

      –До свиданья, Анастас. Помни о наших встречах, – сказала Иллиана.

      –До свиданья, привет детям, – не то в шутку не то в серьёз произнёс маленький генианец.

      Постепенно шум в голове, к которому уже привык Анастас, утих. Он, молча, повернулся, постоял на месте и медленно начал обходить ту поляну, которая явилась свидетелем и даже виновницей его необычных встреч с генианцами.

      Он вспомнил, как пришёл сюда впервые, как понравилось ему здесь, как потом он много раз с радостью приходил на это место. И сейчас, словно в трауре, Анастас совершил обход вокруг поляны, его сердце сжималось от тяжкого чувства расставания. Комок горечи упорно стоял в горле.

      Не желая больше терзать себя воспоминаниями, Одинцов решительно направился в сторону палатки, которая в последнее время редко видела своего владельца.

      Август заканчивался. Надо было возвращаться в город. Одинцов имел в запасе несколько дней отпуска и мог бы ещё побродить по лесу с карандашами и красками. Но он решил, что это будет выше его сил и он не сможет больше здесь заниматься любимым искусством. Этим же вечером Одинцов отправился домой.

      10.

      До ближайшей станции Одинцов добирался пешком. Он шёл размашистым шагом по лесной тропинке и не замечал прекрасных уголков, попадавшихся на его пути. Солнце уже село за горизонт и небо на западе окрасилось в красно-малиновый цвет, когда Одинцов вместе с другими пассажирами заскочил в подъехавшую электричку.

      Он не видел того, как человек среднего роста быстро вошёл следом за ним и, сняв серую кепку, примостился в дальнем углу вагона.

      Подойдя к вокзалу, электричка замедлила ход и остановилась, выплеснув на перрон целое людское море. Шумные, говорливые, с почерневшими за лето лицами люди, как ручейки, стали растекаться в разные стороны.

      Одинцов, словно капля, влился в один из ручейков и тот вынес его на простор привокзальной площади. Здесь уже ручейки рассасывались, разделялись и исчезали в невидимых щелях, навсегда покинув только что бурлившее на перроне море.

      Сев в автобус, Одинцов продолжил путь к своему дому.

      «Серая кепка» не покидала его, будто привязанная невидимой нитью. Одинцов не замечал вокруг себя ничего и никого. Он задумчиво смотрел в окно, окидывая безразличным взглядом проплывавшие мимо дома и улицы.

      Когда хриплый голос из динамика назвал его остановку, Одинцов взвалил на плечи свою поклажу и выскочил на дорогу. Пройдя несколько шагов вперёд и повернув за угол, Одинцов приблизился к своему подъезду. Словно тень, неотступно следовавший за ним человек обошёл вокруг дома, заглянул в дверь, куда нырнул Одинцов и, видимо, удовлетворившись этим, направился в противоположную сторону.       Наутро Одинцов по привычке проснулся рано. Он отбросил одеяло и, наслаждаясь свежестью и комфортом домашней постели, продолжал лежать неподвижно. Часы пробили семь. Спешить было некуда.

      Жил