Российские этюды. Владимир Дараган

которых я не знал еще два часа назад, но которые уже стали друзьями. Снег падает на мокрую брусчатку, Спасская башня сияет в ночном небе, рядом аляповатый собор Василия Блаженного. Очень серьезные Минин и Пожарский заняты своими делами, а еле одетая дочка может простудиться. И все это со мной, все это в реальной жизни, это нельзя выключить или остановить, это надо пройти. Мы идем к ГУМу по мокрым камням, я что-то фотографирую, у меня откуда-то появились силы, я уже не хочу спать, меня уже не пугают бутылки, стоящие где-то на праздничном столе. А недавно я ехал в такую-же погоду на своем «клопе», но это было так далеко, за большим холодным океаном. Странно все это.

      Свадьба проходит дома. С ужасом смотрю на стол, который прогибается от блюд. Я ведь сел на диету. Потом я смотрю на врачей, которые уплетают за обе щеки то, чего следует остерегаться.

      – Ты не бойся, – говорит соседка. – Мы тут все врачи, если что – откачаем!

      Кто-то пятый раз заводит марш Мендельсона.

      – Алё! – говорят ему. – Может хватит?

      – Пусть наслушаются так, чтобы второй раз жениться не захотелось!

      Меня понесло. Я что-то болтаю, делаю всем комплименты и рассказываю случаи из жизни.

      – Блин, за ним записывать надо, – сокрушается кто-то.

      В подъезде, где гремит свадьба, живет мой старый приятель, с которым мы вместе работали. Он заходит в гости, но за столом нам поговорить невозможно. В квартире большая прихожая, на полу лежит ковер. Мы усаживаемся под книжными полками, расставляем тарелки, стаканы и бутылки.

      – За здоровье молодых!

      Рядом присаживается долматинец Джо и внимательно на нас смотрит.

      – Хорошо сидим! – говорю я долматинцу.

      Он облизывается и лает. Мы выпиваем и за его здоровье тоже.

      Пропущенное предисловие

      Это не дневник поездки. Это записки в моем дурацком стиле, когда я вырываю картинки из прошлого, тасую их, выбираю удачные, потом оставляю те, что можно показывать всем. Есть картинки личные, грустные, с людьми, которые не хотят публичности. Есть картинки с милыми мне людьми, но у которых я не спросил разрешения их показывать. Эти картинки я спрятал, но пусть это никого не огорчает. Картинок и строчек много. Хотя я ничего не пишу между строчек, но многие там тоже что-то читают. И если вы сделаете какие-то выводы, читая между строчек, то это будут ваши выводы. Я там ничего не писал. Я вообще не делаю выводов и обобщений в своих заметках. Это просто картинки, которые увидел человек, любящий Москву.

      Фотографий я сделал около тысячи. Но художественных почти нет. Я просто снимал места, которые меня чем-то привлекли. У меня много снимков совсем неприглядных мест, которые есть в каждом большом городе. Но эти места, где я бывал, они мне дороги даже в таком виде. О чем-то я писать не буду по разным соображениям. Отнеситесь к этому с пониманием.

      Каток на Патриарших

      Я стою на Пушкинской площади и чего-то не понимаю. Потом до меня доходит –