Российские этюды. Владимир Дараган

вспомнил, что тут были вырыты подземные ходы до самой Яузы, по которым воры уходили от царской полиции, а потом от советской милиции.

      – А кто живет на верхних этажах в этих старых домах? – спросил я, наблюдая, как в парадное, откуда мы только что вышли, зашел молодой таджик, осторожно прикрыл дверь и долго смотрел на нас в щелку.

      – Раньше там были ночлежки, сейчас живут люди. Разные люди. Раньше было веселее, особенно в «Красноярском крае».

      – Это что такое?

      – Это шестиэтажный дом вон там, за углом. Туда долго приезжали странные люди с бегающими глазами и спрашивали, кто Соньку, кто Машку. Теперь все Соньки и Машки умерли, никто их не спрашивает. Но вообще-то вы тут осторожнее, место тихое, милиции нет, всякое может случиться.

      Мужчина поклонился, пошел по Подколокольному переулку и вдруг пропал.

      – Кто это был? – спросила соавтор, записав в книжечку про «Красноярский край».

      Я пожал плечами. Мы остались одни. Где-то рядом шумела жизнь, проносились машины, спешили по своим делам прохожие, а тут все замерло, потемневшее небо опустилось еще ниже, серые облупленные стены придвинулись к нам, стало совсем неуютно.

      И тут по переулку прошла молодая женщина в красной куртке, черных дорогих брюках, с большой сумкой через плечо. Она уверенно свернула в старую арку, на секунду обернулась, внимательно нас осмотрела и скрылась.

      – Идем быстрее за ней! – сказал я соавтору. – Сейчас что-то произойдет.

      Мы бросились к арке, проскочили под нависшими сосульками и попали в заколдованный мир, где время остановилось уже много лет назад. Впечатление портила только машина, занесенная снегом и непонятно как сюда попавшая, да еще пара кондиционеров, прикрепленных к стенам. На нас смотрели темные окна с мутными стеклами и двери, находившиеся на разных уровнях, к которым вели железные лестницы. Стены дома местами были увиты темными прутьями вьющегося кустарника, которые закрывал неприглядность облупившейся кирпичной кладки.

      Женщина в красной куртке уверенно шла по раскисшему серому снегу к каменному сараю, стоявшему посреди двора. Сарай был недавно выкрашен в красный и зеленый цвета и смотрелся почти новым на фоне всеобщего запустения и умирания. Мы проследовали за ней и увидели, что она подошла к открытой двери, сняла куртку, повесила ее на ветки небольшого дерева у входа, засучила рукава тоненькой черной водолазки и, пригнувшись, вошла внутрь сарая. Из приоткрытой двери струился яркий свет, и мы решили заглянуть. От увиденного у меня по спине пробежали мурашки. Это было большое пустое помещение, по стенам шли огромные трубы, покрашенные в желтый цвет, горела яркая лампа, освещая огромную кучу мусора. Наша незнакомка стояла около этой кучи и разговаривала с такой же молодой женщиной, одетой во все черное и державшей в руках большую щетку с красной ручкой. Увидев нас, они придвинулись друг к другу так, что мне не стало видно центра кучи. Наша незнакомка поправила волосы и улыбнулась.