Рыбья Кровь. Евгений Таганов

прорехи на рубахах, заготовленные лучины, наточенные наконечники стрел и сулиц.

      – Откуда ты все это умеешь? – удивлялась мать.

      Сын только смеялся в ответ, пряча хитрые глаза. Правда, когда она сама наказывала ему сделать то же самое, ничего не получалось – по чужой воле он делать ничего не хотел. Шептуха Верба могла быть довольна – все выходило, как она и предсказывала. Изумляло его равнодушие к еде и одежде. Когда она спрашивала тепло ли ему или вкусно, Дарник сердито отвечал:

      – Разве сегодня кусок мяса может быть другой, чем вчера? Все время было в тулупе тепло, почему сегодня будет холодно?

      Заново пришлось учить его грамоте, но теперь он вспомнил все за несколько дней, и уже сам стал копаться в свитках, выискивая истории про путешествия, решив, что когда вырастет, будет обязательно великим путником и обойдет все страны на свете. Среди свитков нашлось три или четыре карты с надписями на незнакомом языке, которые Маланка не могла объяснить, что нисколько не мешало Дарнику часами рассматривать их, воображая самые невероятные свои приключения.

      Так у них с тех пор и повелось: летом он с братьями куролесил в Бежети, зимой сосредотачивался со свитками на Черном Камне.

      В семь лет Дарник впервые узнал, что такое ватажная иерархия. Если прежде в ватаге Сбыха царило равенство и любые ссоры, и драки тут же забывались, то теперь даже самые незначительные стычки призваны были выстраивать всех членов ватаги в определенном порядке. Естественно, Рыбья Кровь после зимнего отсутствия ни к чему подобному не был готов, и первые же наскоки бывших сотоварищей стали для него неприятным сюрпризом. Сбых смотрел со стороны и не вмешивался, давая младшему брату возможность самому за себя постоять. Поняв, что помощи ждать не приходится, Дарник просто подтянул свои холщовые штаны и стал лезть во все столкновения по поводу и без повода. Для своих лет он был крупным ребенком, ловкости и силы ему тоже было не занимать, поэтому побеждал чаще, чем проигрывал и вскоре стал в ватаге вторым лицом, к вящему удовлетворению Сбыха. А когда в один прекрасный день Дарник тайно вывел ватагу за пределы Засеки к себе на Черный Камень, то его второе место в их детской стае стало неоспоримым и для самых ярых соперников.

      Черный Камень представлял собой холм, поросший двухобхватными черными елями. Вся земля вокруг их с матерью землянки была покрыта столь толстым слоем опавших иголок, что через него не мог пробиться ни один росток привычного лесного подлеска. Даже в самую сильную бурю здесь всегда царила тишина, ничто не летало, не ползало, не двигалось. Благоговейный ужас сковал мальчишеские сердца и, видя их робость, Маланкин сын испытал истинное наслаждение оттого, что он сам ничего этого не боится. Так недостаток обособленной жизни обернулся неожиданным преимуществом.

      Среди запугиваний взрослых, чтобы дети не ходили за Засеку, чаще всего повторялось слово «раб». По лесным просторам, мол, вокруг их селища бродят звероподобные охотники за рабами,