Рыбья Кровь. Евгений Таганов

на треноге представлял собой в три раза увеличенный самострел. На ложе была сделана выемка для камня величиной с репу, а в самой выемке – канавки для трех лучных стрел. После нескольких проб десятифунтовый камень со свистом улетел прочь и в ста шагах переломил ствол молодой осины. Тремя стрелами в дальнюю цель Дарник, как ни старался, не попал, но и не огорчился – ведь они должны были лететь в толпу, а там уж непременно кого-нибудь да зацепят.

      В разгар испытаний к нему на Черный Камень пожаловала целая компания ходоков с Сизого Луга звать его обратно. Оказалось, к ним из Заволочи явились четыре двадцатилетних перестарка, чьи жены много болели или получили членовредительство, и теперь они хотели выбрать себе вторых жен, и никто на токовище не знал, как от них избавиться. Против такого почетного и важного призыва устоять было невозможно. И отыскав бойцовские рукавицы, Рыбья Кровь последовал за ходоками.

      Заволочские перестарки действительно установили на Сизом Лугу свое полное господство: высмеивали парней, цеплялись к девушкам, никому не давали ни минуты покоя. Сами из себя они не представляли ничего особенного – ну, по-мужски крепкие, ну, бородатые, ну, бесконечно уверенные в себе. Но среди каменецких парней были ничем им не уступающие бойцы, вот только разница в возрасте намертво сковывало их. Для Дарника такого препятствия не существовало, он просто надел рукавицы и вышел в бойцовский круг. Его расправа была короткой и не блистала разнообразием: ложный замах левой рукой и короткий выстрел правым кулаком – и четыре наглеца, лежа на земле, пытаются понять, что с ними произошло. Солидный кулачный опыт научил бежецкого бойника, что самый надежный удар это в подбородок, но сейчас он попал лишь в два подбородка, третий заволочец нырнул головой вперед и в результате Дарник сломал ему нос, а по четвертому Рыбья Кровь промахнулся сам, ожидая такого же нырка, попал кулаком в кадык, и тем самым едва не прикончил противника.

      Зрители стояли притихшие и испуганные, никто не решался поздравлять Маланкиного сына с таким выдающимся результатом, словно перед ними был не их скромный знакомец, а некий злой дух вызванный с Черного Камня. Прежнего отношения уже не будет никогда, понял и Дарник, и, побыв там для приличия какое-то время, молча удалился со ставшего совершенно чужим места забав и веселья.

      Но его тайной надежде, что уж такое кулачное достижение снискает ему вожацкую славу, не суждено было сбыться. Через два дня Клыч сообщил ему, что остальные их «соратники» полностью отказались идти в большой мир.

      – Значит, пойдем вдвоем.

      – Как вдвоем? – изумился каменчанин.

      – Если стоять спина к спине, то это то же самое, что десять бойников, – объяснил Дарник.

      – А куда мы пойдем? На запад или юг?

      – Мы не пойдем, а поплывем. На восток по Каменке.

      Тревогу Клыча можно было понять, в лесных и речных далях даже ватаги в двадцать парней исчезали без следа и каких-либо слухов, а что смогут сделать