Тьма – посвящённым. Александр Романовский

Однако, в нынешнем случае он придраться не мог.

      Вампир был одет не просто аккуратно и стильно, а безупречно. Не то, что эти тупицы-Новые: неряшливые кожаные одежонки, звенящие многими кг. металла (но Макдональдсон велел пускать всех без разбору, ведь «он не желал обострять, да и вообще, эти ребята делают кассу»). Кому-то облик ночного собеседника, возможно, показался бы несколько консервативным, даже старомодным, однако, Гримо был ярым приверженцем классики. Его придирчивому вниманию представили чернее черного костюм-тройку, из жилета коего, поверх белоснежной рубашки, слегка выбивался черный же, с золотым зажимом, галстук. О стрелки брюк, казалось, можно было бриться.

      – Как всегда, господин, вы безукоризненны, – сказал морлок, с трудом удержавшись, чтобы не шаркнуть ножкой. – Давненько к нам не захаживали, да?..

      – Дела, дела, – вампир улыбнулся, зубы сверкнули во тьме. – И потом, мне совсем не по вкусу эта ваша НОВАЯ публика. Не выношу бестолковой возни.

      – Полностью с вами согласен. – Гримо – идейный диссидент, чуждый элемент в Системе – подобострастно закивал. – Да, времена нынче не те, и публика, само собой, категорически не та, что прежде. Сплошь фигляры и подделки.

      Вампир заломил бровь, явно в недоумении от поэтических маневров вышибалы, гуля и людоеда. Да, Гримо был начитан,[4] придерживался прогрессивных воззрений, и вообще, как выразился бы среднестатистический морлок, был «реально продвинут, в натуре». Что, впрочем, ничуть не спасло его нынешней ночью.

      – Сегодня, кстати, – продолжил разошедшийся Гримо, – забегал ваш… родич.

      – Кто же? – равнодушно осведомился вампир, уже почти утомленный этой болтовней.

      – Да Краулер, этот белобрысый… – вышибала спешно прикусил язык, припомнив, что настоящие кровососы горой друг за друга стоят, и, кто там их разберет, вдруг они и вправду родичи. – В общем, Лео, с каким-то придурком.

      Собеседник, однако, совершенно не заинтересовался новостью, либо, во всяком случае, сделал столь скучающую мину, что Гримо усомнился, не поведал ли он, незаметно для себя, что-то в высшей степени тоскливое, не имеющее к Гирудо никакого отношения, как, скажем, какое-то происшествие в далекой африканской стране, на флаге которой красовалось то ли автоматическое оружие, то ли банан.

      – Да ну? – флегматично спросил вампир. – И что с того?.. Я не сторож брату моему.

      – Да-да, конечно, – поддакнул Гримо. – Я подумал, что это, возможно, вас заинтересует.

      Кровосос фыркнул, – чуть более пренебрежительно, чем требовалось, чем было бы достаточно, перебрав самую малость, чего, впрочем, оказалось достаточно, чтобы гуль, невзирая на окутавший его дурман, ощутил фальш и лукавство.

      Но какое, в сущности, ему дело до того, что за обиды эти пиявки друг на друга затаили?.. У них-то времени на несколько столетий больше, чем у него, а потому они могли позволить себе разбазаривать его на какие-то там бредовые вендетты.[5]

      Гримо пожал плечами:

      – Ну,

4

Если подразумевать под начитанностью чтение по слогам «мужской» глянцевой прессы, что, впрочем, на фоне соплеменников делало его едва ли не академиком.

5

Наиболее одиозный случай растянулся на четыре столетия: обоюдное возмездие заключалось в том, чтобы совершить прицельный плевок в тарелку представителя враждебной семьи, что повлело за собой различного рода гастрономические неудобства, как, например, крышки для столовых приборов, повязки «хорошего тона», и, в частности, позволило изобрести столь необходимые германцам пивные кружки, снабженные крышками.