Отставший. Алексей Петрович Бородкин

из Азии, а потому здание общаги для них возвели в восточном стиле.

      Огромная круглая арка. Несколько бронзовых колоколов разного размера на палке-оси прямо в дверном проёме. Ровные деревянные колонны, выкрашенные бордовым цветом. Позади (как бы за храмом) маленькая аккуратная башенка. Архитектор устроил на ней регулярно выступающие элементы крыши, и от этого складывалось впечатление, что башенка ненастоящая. Что семь или восемь огромных тортов в шестиугольных коробках поставили друг на друга. Заготовили к празднику.

      "Вот только чего ради? – задумался Феликс. – Чему радоваться?"

      От вида этого странного места, Феликс опять затосковал, невпопад спросил, почему всё вокруг выкрашено бордовой краской? Получил ответ, что краска вовсе не бордовая, а вишнёвая. И что лучше бы ему не болтать и не соваться.

      Впервые прозвучало слово "отставший":

      – Не болтай без причины, отставший!

      На входе в храм проводник крутнул молитвенный барабан мани, сделал Феликсу знак пригнуться, и они оказались в тёмном коридоре без окон и освещения. Ослепший с улицы Феликс ухватил буддиста за руку и шел за ним, как за поводырём. (Впрочем, "как" здесь явно лишнее. Именно, что за поводырём.) Доносились запахи съестного, бытовые шумы и даже смех. Этот смех более всего насторожил Феликса, ибо он – определённо – принадлежал женщине. Женщинам – их было несколько.

      – Где Ринчен Санпо? – спросил поводырь, непонятно к кому обращаясь.

      – Пребывает в стабильности, – ответили из глубины комнаты.

      Проводник удовлетворённо кивнул (Феликс уже пообвыкся с сумерками и различал детали) и продолжил движение по коридору.

      Миновав несколько комнат, они оказались в маленьком зале. Пол этого зала располагался уровнем ниже, чем коридор и Феликс непроизвольно подумал о бассейне. Округлая форма зала и спаренные деревянные колонны усиливали такое впечатление.

      В центре на маленькой циновке сидел человек в мятой четырёхгранной шапочке и ожидаемо бордовой кашае. Глаза сидевшего были закрыты, он замер, будто оцепенев.

      Однако, несмотря на полную неподвижность буддиста, Феликс был уверен, что ещё мгновение назад он ел. Об этом свидетельствовала маленькая чёрная миска (позади циновки) и влажные бамбуковые палочки, лежавшие на миске.

      – Ринчен Санпо! – приветствовал проводник. – Да уплотнится твоя стабильность!

      Монах ответил такими же словами и открыл глаза.

      "Слепой!" – подумал Феликс с каким-то внутренним разочарованием.

      Один глаз монаха был затянут белёсой плёнкой, второй не имел зрачка – на белом контуре глазного яблока лежала тёмная "копейка" радужки.

      Тем не менее, монах осмотрел Феликса (таким же основательным манером: от ступней до макушки), затем пригласил сесть:

      – Дай отдых пояснице, почтенный друг! – он указал обеими руками на циновку перед собой.

      Феликс подошел и неловко опустился на бамбуковый диск. Долго пристраивал под себя ноги. Их было слишком много для такого маленького сидения.

      Проводник,