Лейтенант Хорнблауэр. Сесил Форестер

говорите мне, что они обсуждают католическую эмансипацию[3], – сказал Ломакс.

      «Вполне возможно, – виновато подумал Буш, – что они обсуждают нечто иное – например, как же капитан свалился в люк». При этой мысли Буш поймал себя на том, что машинально ищет глазами Уэлларда. Тот беззаботно болтал на грота-вантах с мичманами и подштурманами. Но, может быть, Бакленд и Хорнблауэр говорят совсем о другом. Судя по их поведению, темой разговора были теории, а не факты.

      – Во всяком случае, до чего-то они договорились, – сказал Смит.

      Хорнблауэр отдал честь, и Бакленд повернулся, чтобы идти вниз. Несколько пар любопытных глаз устремились на оставшегося в одиночестве Хорнблауэра. Заметив эти взгляды, он шагнул к офицерам.

      – Государственные дела? – Ломакс задал вопрос, который хотелось задать всем.

      Хорнблауэр спокойно встретил его взгляд.

      – Нет, – улыбнулся он.

      – Было похоже, вы обсуждаете что-то важное, – заметил Смит.

      – Смотря что подразумевать под этим словом, – ответил Хорнблауэр.

      Он все еще улыбался, но улыбка не давала ни малейшего ключа к его мыслям. Настаивать дальше было бы грубо: может быть, они с Баклендом обсуждали что-нибудь личное. По их виду ни о чем нельзя было догадаться.

      – Ну-ка слезьте с этих гамаков! – крикнул Хорнблауэр. Болтающие мичманы не нарушали ни одного из корабельных предписаний, но это был повод сменить разговор.

      Пробили три склянки: прошло три четверти первой собачьей вахты.

      – Мистер Робертс, сэр! – выкрикнул из люка часовой, охранявший огнепроводные шнуры дымовых шашек. – Позовите мистера Робертса.

      Робертс обернулся.

      – Кто меня зовет? – спросил он, хотя, учитывая, что капитан болен, лишь один человек на корабле мог позвать второго лейтенанта.

      – Мистер Бакленд, сэр. Мистер Бакленд зовет мистера Робертса.

      – Очень хорошо, – сказал Робертс, сбегая по трапу.

      Остальные переглянулись. Возможно, решающий миг наступил. С другой стороны, Бакленд мог позвать Робертса по самому заурядному делу. Хорнблауэр воспользовался тем, что все отвлеклись, отошел и продолжил прогулку по наветренной стороне судна. Он ходил, подбородком почти касаясь груди, уравновешивая наклон головы сцепленными за спиной руками.

      Снизу снова раздался крик, подхваченный часовым у люка.

      – Мистер Клайв! Позовите мистера Клайва! Мистер Бакленд зовет мистера Клайва.

      – О-хо-хо! – многозначительно произнес Ломакс, глядя на спешащего по трапу доктора.

      – Что-то случилось, – сказал Карберри, штурман. Время шло, ни второй лейтенант, ни врач не возвращались. Смит, держа под мышкой подзорную трубу как символ своих временных полномочий, отдал Хорнблауэру честь, готовясь сменить его с началом второй собачьей вахты. Небо на востоке почернело, а с правого борта садящееся солнце окрасило его в великолепие алых и золотых тонов. От корабля до солнца все море сверкало

3

Движение за предоставление католикам равных прав с англиканами. Этот вопрос оставался одним из самых животрепещущих в политической жизни Британии до начала тридцатых годов XIX века, когда Веллингтон, в то время премьер-министр, продавил закон, позволивший католикам избираться в парламент.