Лейтенант Хорнблауэр. Сесил Форестер

и «Слава» летела над зачарованным морем. Над головами вздымались пирамиды парусов, выше, выше, выше, к бесчисленным звездам, корабль качался, и верхушки мачт описывали в небе большие круги. С левого борта только что вынырнул из моря месяц и висел над горизонтом, как маленькое чудо, отбрасывая к кораблю длинную серебристую дорожку. На белых досках палубы отчетливо выделялись черные фигуры людей.

      Стоявший на вахте Смит бросился к ним, как только они поднялись по трапу. Больше часа расхаживал он, как в лихорадке, слыша доносившиеся снизу шум и возню, ловя расползающиеся по кораблю слухи, не вправе покинуть пост и разузнать, что происходит на самом деле.

      – Что случилось, сэр? – спросил он.

      Смит не был посвящен в тайну встречи четырех лейтенантов. Кроме того, капитан не так его притеснял. Однако он не мог не чувствовать всеобщего недовольства, он должен был догадываться, что капитан не в себе. И все же Бакленд был не готов к его вопросу и не приготовил ответ. Наконец заговорил Хорнблауэр.

      – Капитан упал в трюм, – сказал он спокойно и без особого выражения. – Его только что в бессознательном состоянии отнесли в каюту.

      – Как его угораздило? – изумленно спросил Смит.

      – Он искал заговорщиков, – ответил Хорнблауэр все тем же ровным тоном.

      – Ясно, – сказал Смит. – Но…

      Он прикусил язык. Ровный тон Хорнблауэра предупредил его, что дело деликатное – если продолжать расспросы, придется обсуждать умственное здоровье капитана, а Смиту не хотелось высказывать свое мнение по этому поводу. В таком случае он не хотел больше ничего спрашивать.

      – Шесть склянок, сэр, – доложил ему старшина-рулевой.

      – Очень хорошо, – машинально ответил Смит.

      – Мне нужно записать показания капрала, – сказал Хорнблауэр. – Я заступаю на вахту в восемь склянок.

      Раз Бакленд принял командование, он мог отменить нелепый приказ, по которому Буш с Робертсом ежечасно являлись к нему, а Хорнблауэр нес двухвахтное дежурство. Наступила неловкая пауза. Никто не знал, сколько капитан пролежит без сознания и в каком состоянии будет, придя в себя. На шканцы вбежал Уэллард.

      – Вот второй пистолет, сэр, – сказал он, вручая оружие Бакленду. Тот взял пистолет и достал из кармана другой. Так он и стоял беспомощно, с двумя пистолетами в руках.

      – Мне забрать их у вас, сэр? – спросил Хорнблауэр, беря пистолеты у него из рук. – А Уэллард может помочь мне записать показания капрала. Можно я возьму его с собой, сэр?

      – Да, – отвечал Бакленд.

      Хорнблауэр повернулся, чтобы уйти, Уэллард за ним.

      – Мистер Хорнблауэр… – начал Бакленд.

      – Сэр?

      – Ничего, – сказал Бакленд. В его голосе прозвучала нерешительность.

      – Простите, сэр, но на вашем месте я бы немного отдохнул, – заметил Хорнблауэр, останавливаясь у трапа. – У вас была тяжелая ночь.

      Буш внутренне согласился с Хорнблауэром: не то чтобы его заботило, тяжелая ли ночь была у Бакленда, просто, если Бакленд уйдет в каюту, меньше шансов, что он неосторожным словом выдаст себя – и своих