Роман мумии. Ночь, дарованная Клеопатрой (сборник). Теофиль Готье

не привлечь внимание грабителей могил.

      – Не имеет ли ваша светлость намерения заняться какими-либо исследованиями? – спросил Аргиропулос на своеобразном международном языке, который легко представят себе те, кто посещали побережья Востока и бывали принуждены прибегать к помощи этих многоязычных переводчиков, в конце концов не знающих ни одного языка.

      По счастью, лорд Ивендэль и его ученый спутник знали все наречия, из которых заимствовал слова Аргиропулос.

      – Я могу предоставить в ваше распоряжение сотню бесстрашных феллахов, которые, под влиянием курбаша, могут взрыть ногтями всю землю до ее центра. Если угодно вашей светлости, мы можем откопать засыпанного песками сфинкса, расчистить храм, открыть подземную гробницу…

      Видя, что лорд относится бесстрастно к этому заманчивому перечислению и что скептическая улыбка бродит на губах ученого, Аргиропулос понял, что их не легко провести, и утвердился в намерении продать англичанину свое открытие, чтобы округлить свое маленькое состояние и дать приданое дочери.

      – Я угадываю, что вы ученые, а не простые путешественники и что обычные достопримечательности вас не соблазнят, – продолжал он свою речь на английском языке, с меньшей уже примесью греческого, арабского и итальянского. – Я открою вам гробницу, которую до сих пор не коснулись никакие исследования и которую никто не знает, кроме меня; это сокровище я оберегал для того, кто будет его достоин.

      – И кого вы заставите дорого заплатить за это, – сказал лорд с улыбкой.

      – Моя искренность препятствует мне возражать вашей светлости: я надеюсь извлечь хорошую выгоду из моей находки. Каждый в этом мире живет своим промыслом; я откапываю фараонов и продаю их иностранцам. При настоящем порядке вещей фараон становится редок; не хватит на всех. Но на этот товар есть спрос, и его фабрикуют уже давно.

      – Действительно, – сказал ученый, – уже несколько веков тому назад колхиты, парасхиты и тарисхевты закрыли лавочку, и Мемнониа, спокойные кварталы мертвых, были опустошены живыми.

      Грек, услышав эти слова, бросил искоса взгляд на немецкого ученого; но, заключая по беспорядочности его одежды, что он не имеет совещательного голоса при обсуждении вопроса, продолжал считать лорда единственным собеседником.

      – Милорд, за гробницу величайшей древности, которой не коснулась человеческая рука в течение трех тысяч лет и которую жрецы завалили скалами перед ее входом, тысячу гиней! Много ли это? В сущности, это даром, потому что она, весьма возможно, заключает в себе массы золота, ожерелья из бриллиантов и жемчугов, серьги с карбункулами, печати из сапфира, древних идолов из драгоценных металлов и монеты; из всего этого можно извлечь большую выгоду.

      – Хитрый плут! – сказал Румфиус. – Вы набиваете цену на ваш товар! Но вы знаете лучше всех, что ничего подобного не находится в египетских гробницах.

      Аргиропулос, понимая, что имеет дело