На троне Великого деда. Жизнь и смерть Петра III. Грегор Самаров

дать всему счастливый оборот. Только одной власти подчиняется государыня императрица, только одна власть имеет право в настоящую минуту повелительно напомнить ей о ее обязанностях к государству и вашему императорскому высочеству. Это власть Церкви, и лишь устами служителя Церкви можно преодолеть недоверие и ненависть, наполняющие сердце монархини. Духовник ее императорского величества, отец Филарет, ожидает в приемной государыни императрицы; я видела, как он шел туда. Он может высказать ей все. Его слов она послушает, его желанию подчинится. Он один может привести вас к ней.

      Глаза Шувалова вспыхнули.

      – Княгиня права, – сказал он, – я поспешу уведомить отца Филарета.

      – Остановитесь! – воскликнула княгиня Дашкова. – Не вам браться за это, граф. Не знаю, сумеете ли вы найти настоящие слова, чтобы убедить отца Филарета, но я их найду – я схожу за ним, чтобы привести его сюда, после чего предоставлю их императорским высочествам убедить его взять на себя посредничество между ними и ее императорским величеством. – Она проворно обула на босые ноги сброшенные ею шитые золотом туфли, а на плечи набросила шаль великой княгини и продолжала: – Ваше императорское высочество! Снимите этот голштинский мундир: наследнику русского престола подобает предстать пред умирающей государыней императрицей только в форме русской армии. Кроме того, – с тонкой улыбкой прибавила Дашкова, – прикажите подать сюда бутылку вашего самого старого и самого лучшего бургундского, чтобы отец Филарет мог достойно подкрепиться для своего трудного и важного подвига. Только возвращайтесь поскорее обратно! Ваша дальнейшая судьба зависит от настоящего момента.

      С этими словами княгиня вывела великого князя из комнаты.

      Граф Шувалов хотел последовать за ними, однако майор Гудович приблизился к дверям.

      – Я полагаю, ваше императорское высочество, – сказал он, обращаясь к Екатерине Алексеевне, – что господину обер-камергеру будет лучше остаться здесь: он может употребить также и свое влияние на благочестивого монаха.

      Граф Шувалов бросил высокомерный взгляд на адъютанта.

      – Всеобщее смятение, господствующее во дворце, – сказал он, – удваивает обязанности моего звания. Прошу вас, ваше императорское высочество, отпустите меня, чтобы я мог позаботиться повсюду об успокоении взволнованных умов.

      – Майор Гудович прав, – с повелительной надменностью возразила Екатерина Алексеевна. – Так как, по вашим собственным словам, у государыни императрицы вам нечего делать, то ваше место здесь, при великом князе, первом лице в государстве после ее императорского величества.

      Граф Шувалов вздрогнул.

      – Разве я арестован? – воскликнул он голосом, дрожавшим от гнева.

      Майор Гудович положил руку на свою шпагу.

      – Вы будете арестованы, – сказал он, – если вздумаете попытаться уйти отсюда вопреки приказанию ее императорского высочества.

      Граф