Альрауне. Г. Эверс

не переставал кричать. Тогда она снова подняла окурок, плюнула на него, отерла его грязным кухонным передником, стараясь погасить все еще тлевший огонь. И сунула наконец в красные губки Вельфхена.

      Потом взяла ребенка, раздела его, вымыла, надела на него чистое белье и уложила в постель. Вельфхен успокоился, дал себя вымыть. И заснул с довольным видом, все еще держа в губах грязный черный окурок.

      О, как была права фрау Гонтрам! Она умела обходиться с детьми, по крайней мере – со своими.

      А в столовой ужинали, и советник юстиции начал свои бесконечные повести. Выпили сначала легкого красного вина. И только на десерт фрау Гонтрам подала крюшон. Ее муж состроил недовольную физиономию.

      – Влей хоть немного шампанского, – сказал он. Она покачала только головой:

      – Шампанского больше нет, одна только бутылка.

      Он удивленно посмотрел на нее через пенсне и скептически покачал головою.

      – Ну, знаешь ли, и хозяйка же ты! Нет ни капли шампанского, а ты не говоришь мне ни слова! Скажите пожалуйста! В доме ни капли шампанского! Вели хоть подать поммер. Хотя и жалко его для крюшона!

      Он продолжал качать головою.

      – Ни капли шампанского! Скажите на милость! – повторял он. – Нужно сейчас же раздобыть. Жена, принеси-ка мне перо и бумагу. Я напишу княгине.

      Но когда бумага была перед ним, он отодвинул ее от себя.

      – Ах, – вздохнул он, – я столько сегодня работал. Напиши-ка, жена, я продиктую тебе.

      Фрау Гонтрам не двинулась с места. Писать? Только этого еще недоставало!

      – И не подумаю даже, – сказала она. Советник юстиции посмотрел на Манассе:

      – Коллега, не могли бы вы мне оказать небольшую услугу? Я так страшно устал.

      Маленький адвокат негодующе поднял глаза.

      – Страшно устал? – захохотал он. – От чего же? От бесконечных рассказов? Мне хотелось бы знать, откуда у вас всегда чернила на пальцах! Ведь не от писания, конечно!

      Фрау Гонтрам рассмеялась:

      – Ах, Манассе, это еще с Рождества – он подписывал тогда балльники детям! Впрочем, что вы здесь спорите? Пусть Фрида напишет.

      Она подошла к окну и кликнула Фриду. Пришла Фрида вместе с Ольгой Волконской.

      – Как мило, что ты тоже здесь! – поздоровался с нею советник юстиции. – Вы уже ужинали?

      Да, девушки ужинали внизу на кухне.

      – Садись-ка, Фрида, – сказал отец, – вот сюда.

      Фрида повиновалась.

      – Вот так! Ну а теперь возьми перо и пиши, что я тебе продиктую.

      Но Фрида была истинное дитя Гонтрама, она ненавидела писание. И тотчас же вскочила с места.

      – Нет, нет! – закричала она. – Пусть Ольга напишет, она умеет лучше меня.

      Княжна стояла возле дивана. Она тоже не хотела. Но у подруги было средство заставить ее.

      – Если ты не напишешь, – шепнула она ей, – я не придумаю тебе послезавтра грехов.

      Это помогло. Послезавтра был день исповеди, и список грехов княжны был еще далеко не полон. Грешить перед конфирмацией было нельзя,