Вудсток, или Кавалер. Вальтер Скотт

что ж, может это будет к лучшему для обоих?» – и планы о будущем счастье, рожденные этими словами. Все эти мечты были рассеяны звуком фанфар, призвавшим сэра Генри Ли и его самого во враждебные лагери; а события этого дня показали, что успехи Эверарда как воина и государственного деятеля совершенно исключили возможность осуществления этих планов.

      Он отвлекся от таких печальных дум, когда вошел Джослайн. Егерь был навеселе, но делал все с такой быстротой и ловкостью, каких трудно было ожидать от человека, пропировавшего целый вечер.

      Егерь пришел за приказаниями полковника относительно ночлега.

      – Угодно ли вам откушать чего-нибудь?

      – Нет.

      – Угодно ли его чести спать в постели сэра Генри Ли? Она уже приготовлена.

      – Да.

      – А постель мисс Алисы прикажете приготовить для секретаря?

      – Нет, или ты поплатишься своими ушами! – воскликнул Эверард.

      – Где тогда прикажете поместить достойного секретаря?

      – Хоть в собачьей конуре, если желает, – ответил полковник Эверард, – но эту комнату никому не позволено осквернять. – Он подошел к спальне Алисы, выходившей в гостиную, запер дверь и вынул ключ.

      – Угодно вашей чести приказать еще что-нибудь относительно ночлега?

      – Ничего, только выставить из дома этого человека. Со мной останется мой клерк. Мне нужно написать несколько приказов… Постой-ка… Ты отдал утром мое письмо мисс Алисе?

      – Отдал.

      – Ну и что она сказала, добрый Джослайн?

      – Она, кажется, очень огорчилась, сэр; сдается мне, что даже всплакнула немножко; право же, вид у нее был очень расстроенный.

      – А что она поручила мне передать?

      – Ничего, пусть ваша честь не обидится. Она начала было говорить: «Скажи кузену Эверарду, что я при первом удобном случае передам отцу добрые предложения дяди, но боюсь…» Тут она замолчала и потом добавила: «Я напишу кузену, может быть, я не сразу смогу поговорить с отцом. Приходи за ответом после обедни». Я и пошел от нечего делать в церковь, а когда вернулся в замок, вижу – этот парень требует, чтобы мой господин сдавался. А я, хочешь не хочешь, должен ввести его во владение замком. Хотел было я предупредить вашу милость, что старый баронет и молодая хозяйка застанут вас в моей норе, да вот не вышло.

      – Ты все прекрасно устроил, добрый друг, я не забуду твою услугу… А теперь. господа, – сказал он, обращаясь к двум клеркам или секретарям, которые в это время спокойно сидели за глиняной бутылкой и беседовали по душам со стаканами в руках, – позвольте вам напомнить, что время уже позднее.

      – Но в бутылке все еще что-то булькает, – возразил Уайлдрейк.

      – Кх-кх-кх, – кашлянул полковник парламентских войск; и хотя уста его не произнесли проклятия по поводу дерзости его спутника, не поручусь, что в душе он этого не сделал.

      – Ну, – сказал он, заметив, что Уайлдрейк налил себе и Томкинсу еще по