Ливиец. Михаил Ахманов

на месте Карфагена вбили первую сваю. В такую временную щель могут провалиться не один, а пять народов, неизвестных нам. Пришельцы с моря, с Сардинии, Сицилии, Иберии или темнокожие мигранты из долины Нигера… В данный момент я не имею информации о них.

      – Это мне известно. И все же я хотел бы встретиться с вами. Простите мою настойчивость, но должен сказать…

      Пурпур и золото, гром боевого барабана. Егор.

      Гинах, насупившись, отступил. Егор из моей вары, а значит, имеет право на первоочередное общение со мной. Он пользуется этим не всегда, но если друг атакован упрямым Гинахом… Впрочем, Гинаха я не хотел обижать.

      «Где вы хотите встретиться? Когда?»

      В его ответной мысли все еще сквозила нерешительность.

      «Может быть, в моем бьоне? Сегодня?»

      Мощная ладонь Егора опустилась на мое плечо.

      – Сегодня, но не раньше, чем мы отметим мое возвращение. Так, малыш?

      – Так, – подтвердил я.

      Рост у меня вполне приличный, но рядом с Егором мы все малыши. О таких, как он, ливийцы говорили: пантера ляжет на его груди, тяжесть быка не согнет его плеч, камень рассыплется в кулаке. Он великан с Кельзанга, что в древнем шаровом скоплении Рерит, тысяча триста парсек над краем галактического диска. Великолепный мир, почти не нуждавшийся в терраформировании. Без Галактических Странников мы бы его не нашли.

      Мантия Егора спускалась ниже колен, темный нагрудник под ней прикрывал шею. Он обхватил меня за плечи и прижал к себе. Моя голова пришлась напротив сердца, и я услышал его громовые удары: бах, бах, бах! Каждый – словно ядро, разбившееся о крепостную стену несокрушимых ребер.

      – Как твоя девочка? – Это он о Тави. – И как ты сам? Давно уже здесь?

      – Все отлично, – пробормотал я, барахтаясь в его объятиях. – Приводил в порядок свои записи, когда… гм-м… – Личико Тави мелькнуло передо мной, и я закончил: – Когда позволяли обстоятельства. Вернулся тринадцать дней назад.

      – А я позавчера, – мрачнея, сообщил мой друг, – и с тех пор все отмечаю и отмечаю. – От него и в самом деле вкусно пахло вином. – Отмечаю красным, белым и розовым, хересом и мадерой, вермутом, браккой с Титана и альфастинеллой с Луны… Пытаюсь восстановить душевный покой и попранную гордость.

      – Кто же осмелился ее попрать? – Я был искренне удивлен.

      – Ты видишь этого человека, малыш? – произнес Егор, приподняв меня и отодвинув на длину руки. – И как он тебе?

      – Титан-кельзанг! Лучший из образцов человеческой расы! Огромный, как гора!

      – Правильно, – со вздохом подтвердил Егор. – И этому титану пришлось втиснуться в крохотное тело. Во-от в такого братца-карлика.

      Он провел ладонью пониже груди, на уровне моей ключицы. Не такой уж карлик, мелькнула мысль, но по Егоровым масштабам что-то, разумеется, ничтожное, совсем неподходящее для личности, привыкшей обозревать большую часть человечества сверху. Каждый из нас, полевых агентов-наблюдателей, стремится к тому, чтобы носитель был такого же роста и веса, как он, ибо телесное сходство облегчает