Жернова. 1918–1953. Книга шестая. Большая чистка. Виктор Мануйлов

складывалась в незамысловатый стишок: Темкин Бляшкина любил, Темкин Бляшкина убил.

      – Очень принципиально правильное пояснение товарища… – одобрил Лукашов, склонил голову к новому директору института и добавил: –… товарища Темкина. Правильное и вполне исчерпывающее. Кто еще добавит к характеристике товарища Бляшкина? Никто не добавит? Ставлю на голосование: кто за то, чтобы выразить полное недоверие товарищу Бляшкину?

      Лес рук был ему ответом.

      Лукашов глянул в сторону Хрущева, как бы проверяя на нем правильность ведения собрания. Взгляд Лукашова перехватил секретарь райкома и одобрительно кивнул головой.

      – Единогласно! – радостно возвестил Лукашов. Но тут же, спохватившись, спросил на всякий случай: – Может, все-таки найдется кто против общего мнения?

      Никого против общего мнения не нашлось.

      – Переходим к следующей кандидатуре! – торжественно провозгласил Лукашов, уже вполне освоившись со своей ролью. – Следующим у нас по списку идет товарищ Вагонников… Встаньте, товарищ Вагонников. А вы, това… гражданин Бляшкин, можете сесть… Пока. Теперь, я думаю, вами займутся наши славные чекисты. Уж они-то наверняка выяснят, кто вы есть на самом деле.

      В зале раздалось несколько хлопков.

      Бляшкин, между тем, продолжал стоять, шевеля губами. Наконец в зале стихло, и стало слышно, что говорит Бляшкин:

      – Я ни в чем не виноват, – шепелявил он, потому что так совпало: ему вчера удалили сразу четыре верхних зуба, а вставить новые обещали лишь через две недели. – Вот честное слово! Я сразу же сказал товарищу главному инженеру, что ничего в котлах не смыслю, а мне он таки уже сказал, что раз я член партии, то, значит, должен уже соответствовать…

      – Ваши оправдания гроша ломаного не стоят, – перебил его Лукашов. – Тем более что бывший главный инженер сейчас дает показания в соответствующем месте. Садитесь, гражданин Бляшкин. Не мешайте нам вести собрание.

      Лев Петрович плохо следил за дальнейшим ходом разбирательства. Одна мысль не давала ему покоя: правильно или нет он поступил, выразив недоверие Бляшкину, поддавшись нажиму Лукашова? С одной стороны, вроде бы правильно: Бляшкин этот… ну и так далее. С другой стороны, получается, что он, Лев Задонов, вынес осудительный приговор человеку, который, собственно, и не виноват в том, что он такой, какой он есть, что лишь роковая случайность привела его в институт, подняла на такую ответственную должность, на которую он не имел никакого права. Быть может, ему где-то действительно сказали, что он обязан стать начальником отдела, потому что… и привели какие-то аргументы в защиту своей точки зрения. Может, тот, кто назначал Бляшкина, пристраивал своего человека. Ну и… Опять же, повышенная зарплата, а у этого Бляшкина трое детей, правда, взрослых, правда, дочь работает в этом же институте, и муж этой дочери, то есть Темкин. И еще один зять. Семейственность, так сказать, налицо. Так не один Бляшкин грешен этим семейственным грехом, многие грешны тоже. Ну, сняли бы Бляшкина с должности,