Жернова. 1918–1953. Книга шестая. Большая чистка. Виктор Мануйлов

дух, в глазах его на мгновение исчезла оцепенелость, промелькнули зрячесть и осмысленность. Он читал где-то, что только трусы и нечестные люди, тем более – замышляющие зло, отводят глаза или «бегают» ими, и потому заставлял себя смотреть на Сталина почти не мигая, в то же время не видя от внутреннего напряжения ни лица Хозяина, ни его глаз, а лишь мутное пятно, зато чутко вслушиваясь в едва меняющиеся интонации голоса.

      Сталин возился с трубкой, прочищая ее специальной лопаточкой из красного дерева.

      Облизав узкие сухие губы, Николай Иванович продолжил доклад:

      – Отдельным списком идут журналисты, писатели, артисты и другие представители творческой интеллигенции, в основном так или иначе связанные с НКВД и госбезопасностью. Эти объединены во всякие тайные и явные товарищества и братства типа Одесского, задают тон в своих организациях, часто противопоставляя себя остальной массе творческой интеллигенции. Поскольку репрессиям подвергнутся их кураторы, секретные сотрудники также будут репрессированы.

      – Кто составлял списки? – тихо спросил Сталин, продолжая возиться с трубкой.

      – Списки составляли мои люди из партконтроля. Со всех взята подписка о неразглашении. Списки составлены в единственном экземпляре, писаны от руки, хранятся в моем личном сейфе.

      – У тебя в партконтроле тоже приверженцев Троцкого хватает, – тихо обронил Сталин.

      – Своими я займусь потом, когда в них отпадет надобность, товарищ Сталин.

      – Подведем итог, – Сталин вышел из-за стола, остановился, повернувшись к Ежову, и Николай Иванович почувствовал, что его будто обдало жаром.

      – Сколько приблизительно будет репрессировано по категориям? – спросил Сталин.

      – Предполагается три-четыре тысячи руководителей высшего звена, тридцать-сорок тысяч – среднего, сто-сто пятьдесят – низового. Срок – шесть-восемь месяцев.

      Сталин не проронил ни звука, двинулся по ковровой дорожке. Он минуты две ходил взад-вперед, останавливался, поднимал вверх голову, морщил лоб. Николай Иванович неподвижно следил за ним одними лишь глазами. Наконец Сталин остановился в трех шагах от него.

      – Кстати, в твоих списках есть этот… как его? – изобретатель спецфургона?

      – Интендант второго ранга Берг, товарищ Сталин, – подсказал Николай Иванович, и вновь замер, ожидая реакции Сталина. Однако Сталин молчал, внимательно разглядывал трубку на свет. И Ежов отчеканил: – Никак нет, в списки не включен.

      – Включи, – произнес Сталин и сунул трубку в карман френча. – И всех, кто с этим фургоном связан, – добавил он и глянул на Николая Ивановича, точно проверяя, насколько тот понял его указание.

      – Слушаюсь, товарищ Сталин, – отчеканил Ежов.

      – Хорошо, – обронил Сталин тихо. И так же тихо спросил: – Как работает Агранов?

      – Пашет день и ночь, – ответил Николай Иванович. В глазах его при этом вспыхнул и тут же погас лукавый огонек. – Он хорошо знает кадры НКВД, особенно