Волосы Береники. Вера Колочкова

балл был.

      – Да это неважно… Сам выбрал, говоришь? Это ж надо!..

      Людмила Сергеевна хмыкнула, потом глубоко задумалась, глядя куда-то мимо Ники. Потом усмехнулась, произнесла тихо, будто самой себе:

      – А вообще он такой, да. Он сам себя в жизни продвинет, я знаю, хоть и не семи пядей во лбу. Есть в нем жилка особенная, знаешь, сволочинка-изюминка этакая. На чужом горбу в рай въедет.

      – Ну что вы говорите, Людмила Сергеевна! Нет в нем никакой сволочинки. Антон добрый и честный, что вы.

      – Ишь, защитница! – снова усмехнулась Людмила Сергеевна. – Смолоду все мы, бабы, такие, только бы мужика своего защитить да оправдать… Смотри не обожгись дальше-то. Хитрее надо с ними себя вести, понимаешь? Ой, хитрее.

      – Я не обожгусь. И никакой хитрости мне не надо, потому что мы с Антоном любим друг друга.

      – Да любите, что ж… И бог вам в помощь. А только все равно мужикам доверять нельзя, тем более если любишь. Они этим делом шибко пользуются, по себе знаю.

      – У нас так не будет.

      – Не будет, не будет. И ладно, коли так. Слушай, вот я все спросить у тебя хочу… Это правда, что у вас с мамкой своей квартиры нет? На съемной живете?

      – Да, правда. А что?

      – Да так, ничего… Оба, значит, с Антохой бессребреники. Рыбак рыбака видит издалека. Богатый к богатой тянется, а нищета к нищете. Ты уж не обижайся на меня, это я так, от обиды на судьбу говорю.

      – Я не обижаюсь. И вы не переживайте, Людмила Сергеевна, у нас все со временем будет.

      – Да откуда? С неба упадет?

      – Мы… Мы заработаем. Да и вообще… Неважно это все.

      – Эх, милая… Глупая ты еще. Думаешь, если любишь, так все остальное неважно. Ничего, жизнь научит, что к чему, дай срок. Ей, жизни-то, наплевать на вашу любовь, по большому счету.

      Накаркала Людмила Сергеевна и про жизнь, и про «наплевать», и про любовь тоже накаркала. Перед зимней сессией мама у Ники в очередной раз угодила в больницу с болевым приступом, да так из нее и не вышла. Умерла на операционном столе. Врач сказал: затянула со сроками, надо было раньше под нож ложиться. Ника сидела, смотрела врачу в глаза и не верила. И потому не плакала. Просто молчала.

      – Тебе кто-то может с похоронами помочь? Кто-то из родственников еще есть? – вздохнув, спросил врач.

      – Есть… Бывший мамин муж, но ведь он не считается родственником?

      – А он твой родной отец?

      – Да, но… Это тоже как бы не считается.

      – Понятно, можешь не продолжать. А еще кто?

      – Мамина сестра из Владивостока. Но она вряд ли прилетит, это дорого.

      – Да, дорого, – согласился врач. – А если поездом, то не успеет. А еще кто?

      – Все, больше никого нет.

      – Тогда давай вернемся к отцу. Может, стоит ему сообщить?

      – Нет. Я даже телефона его не знаю. Да и не будет он с похоронами помогать, можно и не спрашивать.

      – Тогда кто будет помогать?

      – Парень мой будет помогать. Антон. Он… Он в любом случае меня поддержит…

      – Парень –