Боярыня Морозова. Княгиня Елена Глинская. Дмитрий Дмитриев

Иван.

      – Напугал же ты меня, старик!

      – Говорю: не меня бойся, а греха…

      – Ты слышал наш разговор?

      – Слышал…

      – А ты здешний?

      – Здешний. А как ты в боярский сад попал? Зачем пришел? Надо бежать от греха, а ты сам на грех идешь, – строго проговорил дед Иван.

      – Я… я уйду сейчас, дедушка… Лицо твое говорит, что ты добрый и ничьей погибели не ищешь… Забудь то, что слышал здесь! Вот кошель, он с деньгами… возьми, только никому не говори про мой разговор с боярыней, – проговорил Владимир Пушкарев, протягивая руку с кошельком.

      – Мне твоих денег не надо – я богат Божьей и боярской милостью! Деньги раздай Христовой братии. А доносчиком я и смолоду не был… – ответил старик, отстраняя от себя кошелек.

      – Так ты не скажешь, дедушка?

      – Знамо, не скажу! Только больше сюда ни ногой – слышишь?

      – Слышу, дед.

      – То-то, мол, гляди, добрый молодец… Не то быть большой беде, быть большому греху! – предостерег дед Иван Владимира Пушкарева.

      – Завтра я опять уеду из Москвы.

      – Куда?

      – На рубеж.

      – Поезжай дальше от соблазна, дальше от греха.

      – Прощай, дед…

      – Прощай, храни тебя Бог!

      Забор, отделявший сад боярина Морозова от улицы, был невысок, и молодому Пушкареву не составило большого труда перелезть через этот забор.

      На улице дожидался его привязанный к дереву лихой конь. Быстро вскочил на него стрелецкий сотенный и помчался по безмолвным московским улицам.

      Глава IV

      Дед Иван сдержал свое слово: о происшествии в саду он ничего не сказал боярину Глебу Ивановичу, ни словом ни делом не выдал боярыню Федосью Прокофьевну.

      Вернувшись с богомолья, боярин застал свою жену в душеспасительной беседе с протопопом Аввакумом – он был духовником Федосьи Прокофьевны. Аввакум в то время был еще близок к царскому духовнику, к протопопу Стефану Вонифатьеву, и вхож был на «верх», то есть во дворец государев.

      Боярыня Морозова, несмотря на свои молодые годы, была очень богомольна и богобоязненна; она часто посещала монастыри и всякий день ходила в свою приходскую церковь.

      Боярин Глеб Иванович, поздоровавшись с Аввакумом, обратился к своей молодой жене с такими словами:

      – Вельми приятно мне видеть тебя, Федосья Прокофьевна, за сим душеспасительным занятием.

      – В беседе с отцом Аввакумом я вижу для себя большую усладу, – скромно промолвила молодая боярыня.

      – И аз, многогрешный, в беседе с тобой, боярыня Федосья Прокофьевна, вижу двоякую пользу и для тебя, голубица моя, и для себя… – смиренно ответил протопоп.

      – Ну, сказывай, отче, что нового в Москве? Ведь я только что вернулся, на богомолье в Троицкой обители был, с неделю гостил там, – меняя разговор, обратился боярин Морозов к Аввакуму.

      – Новостей, боярин, немного.

      – Ну, в таком большом городе да мало новостей! Что-то, отче, чудно! Ну а патриарх Никон