В снегах Аляски. Мятежные души. Л. Рукетт

ни одна из них не двигается. Я схожу и понукаю их возгласом:

      – Ну-ну, детки, вперед, вперед!

      Все напрасно. Вероятно, для того чтобы разозлить меня, Темпест ложится на бок. Я берусь за кнут. Кнут щелкает, я натягиваю ремни… Собаки – ни с места.

      – Надеюсь, вы не бросите меня тут на произвол судьбы?

      Тогда Темпест поднимается и передними лапами роет снег, разбрасывая его во все стороны.

      – Ты хочешь передохнуть? Знаю, знаю, везли вы меня необычным ходом, но цель все же еще впереди.

      Вместо всякого ответа Темпест роет, роет, роет с остервенением. Потеряв надежду, я распрягаю своих собак. Почуяв свободу, они немедленно начинают рыть себе норы, точно желая залечь. Снег быстро расчищен, углубление достаточно широко, и животные укладываются. Темпест приготовил свое логовище раньше других, но тотчас же выскочил из него. Его большие добрые глаза глядят на меня и говорят:

      – Как, разве ты не ложишься с нами?.. Скорее следуй нашему примеру…

      Он подходит к своей норе, возвращается ко мне и с этого момента не спускает с меня глаз.

      Чтобы последовать его примеру, я, прибрав сани и приготовив инструменты, начинаю строить себе убежище на ночь среди этой необъятной равнины, где ничто не растет и ничто не живет…

      Я торопливо складываю хижину из снега, нечто вроде эскимосского иглу. Немного воды, вылитой на снежные глыбы, скрепляет их лучше всякого цемента. Внизу я оставляю маленькое отверстие, через которое нужно пролезать ползком. Таким путем можно проникнуть в круглое помещение диаметром в пятнадцать футов… Я бросаю на утрамбованный пол две тюленьи шкуры и одеяло, устраиваю себе кладовку для припасов и прилаживаю небольшую полку для самых нужных вещей. Сводом служит четырехугольная глыба льда. Я подвешиваю к ней мою лампу самого примитивного вида, в которой горит плавающий в ворвани фитиль… От его запаха меня всегда немного тошнит. Мои нервы культурного человека еще слишком чувствительны…

      Выхожу. Мои собаки исчезли под снегом. Один лишь Темпест ждет меня у порога. Глаза его блестят от удовлетворения. Он весело виляет хвостом, и я похлопываю его по спине. Вполне счастливый, он исчезает в своей снежной берлоге. А когда я, немного удивленный, подхожу к своей хижине, то прямо перед собой, над горой, с которой мы спускались таким бешеным аллюром, я замечаю снежный вихрь, приближающийся к нам с быстротой скачущей лошади.

      – Ого! Сейчас начнется здоровый буран…

      И сразу мне стали понятны поспешность моих собак и ум Темпеста, почуявшего приближение урагана. Он знал, что нам не миновать гибели, если ураган застигнет нас на горе. Животное предугадало это своим безошибочным инстинктом. Оно попросту спасло мне жизнь…

      Ударами кулака по хижине я испытываю ее прочность и устойчивость. Она тверда, как гранит. Пусть начнется сейчас буря – я смело встречу ее. И преисполненный философских мыслей о животных вообще и Темпесте в частности я на четвереньках вползаю в свое убежище.

      Ураган налетает и мчится дальше с шумом и грохотом, точно