.

не выбраться на поверхность. Но надо было действовать. Желание выбраться отсюда так овладело мной, что я без промедления включил «гон-сальэс». Все оставалось по-прежнему. Но нет! Стена покачнулась и тут же рассыпалась в пыль. Сверху сразу же обрушился новый слой породы, который свел на нет все действие «гон-сальэса». Порода поползла в цилиндр. Я быстро отскочил и захлопнул дверцу.

      Что же делать? Надо направить луч «гон-сальэса» вертикально вверх, пробить коридор через толщу породы, а потом подняться вверх. Крылья были со мной. Они лежали в соседнем отсеке.

      И все-таки в этом решении было одно «но». Пыли от разрушенной породы будет столько много, что она забьет весь коридор, и крылья не пробьются сквозь нее.

      Я почти потерял надежду выбраться из толщи пластов, но вспомнил, что за стенкой лежит вычислительный автомат, который примет правильное решение.

      Ответ был таков: взорвать нижний слой породы, а обломки и крупные куски превратить «гон-сальэсом» в пыль. Затем пробить наклонный коридор вверх. Пыль по наклону будет падать в огромную яму. Лишь так можно было выбраться наверх. Автомат предложил еще и такой вариант: взорвать всю толщу пластов, которые находились надо мной, и подняться вверх на крыльях. Но это было, конечно, невозможно. Я нигде не достал бы столько взрывчатого вещества.

      Решение было принято, и я начал титаническую работу, которая должна была завершиться, по моим подсчетам, дней через десять.

* * *

      Сон медленно уходил. И сразу же на смену ему пришли мысли о наступающем дне. Дне условном – под землей всегда царит темнота, которую прорезает лишь свет из раскрытой двери цилиндра. Она открыта все время. Здесь ведь нет ничего, чего можно опасаться.

      Я встал, поправил крылья и шагнул с порога в темноту. В свете луча я увидел яму, образованную взрывом. Она была заполнена пылью почти наполовину. Как опрокинутая чаша нависла над ней порода. И все же, если бы не саморастущие конструкции, я не выбрался бы отсюда. Я забыл сказать, что автомат дал ответ, гарантирующий лишь тридцатипроцентную вероятность того, что решение будет безукоризненным. Остальные семьдесят процентов не исключали того, что порода может обвалиться. Для точного ответа я должен был сообщить автомату сведения о том, с какой силой пласты давят на цилиндр. А узнать этого я не мог. Окрыленный надеждой на то, что можно выбраться отсюда, я совершенно забыл об этом, но, взорвав породу, обнаружил, что она устрашающе нависает над ямой, каждую минуту грозя рухнуть. В отчаянии я бросился в отсек, где лежали автоматы, надеясь найти там что-нибудь, что сможет поддержать толщу породы.