Ипатия. Чарльз Кингсли

Давай побьемся об заклад, прежде чем она войдет. Я держу два против одного, что Ипатия потребует от тебя возвращения к язычеству.

      – А что поставим на заклад? Негритянских мальчиков?

      – Что тебе угодно.

      – Согласен. Сюда, рабы!

      С недовольным видом вошел мальчик.

      – Еврейка стоит там с письмом и нагло отказывается передать его мне.

      – Так пусть она сама его принесет.

      – Не знаю, к чему я в доме, если есть тайны, которые от меня скрывают, – ворчал избалованный мальчик.

      – Не желаешь ли ты, чтобы я украсил синяками твои белые ребра, обезьяна? – заметил Орест. – Если так, то там вон висит наготове бич из бегемотовой кожи. Но вот и Мириам с ответом! Подай-ка письмо сюда, царица сводниц.

      Орест начал читать, и его лицо омрачилось.

      – Ну что ж, выиграл я?

      – Вон из комнаты, рабы, и не смейте подслушивать!

      – Так, значит, я действительно выиграл?

      Орест подал приятелю письмо, и Рафаэль прочел:

      «Бессмертные боги требуют нераздельного почитания, и тот, кто желает пользоваться внушениями их пророчиц, должен принять к сведению, что они ниспошлют своим слугам вдохновение свыше лишь тогда, когда будут восстановлены их утраченные права и погибший культ. Если тот, кто намеревается стать властителем Африки, осмелится втоптать в грязь ненавистный крест, то он должен возвратить верховную власть олимпийцам, для прославления которых возникла империя и окрепла власть цезарей. Если он публично, словом и делом, выразит свое презрение к новому варварскому суеверию, то я сочту высшей для себя славой разделить с подобным человеком труды, опасности, даже смерть. А до тех пор…»

      На этом месте письмо прерывалось.

      – Что мне делать?

      – Согласиться.

      – Великий Боже! Тогда меня отлучат от церкви. Что станет с моей бедной душой?

      – То, что ее ожидает во всяком случае, мой повелитель! – ласково возразил Рафаэль.

      – Но меня назовут отступником. И это – перед лицом Кирилла и всего народа. Говорю тебе, – я не могу на это отважиться.

      – Никто от тебя не требует отступничества, благородный префект.

      – Как? А что же ты сам только что говорил?

      – Я посоветовал только соглашаться на все. Перед браком дают немало обещаний, которым никогда не суждено осуществиться.

      – Я не смею, я не хочу обещать. Я подозреваю, что тут какая-то западня, расставленная вами, еврейскими интриганами. Вам нужно, чтобы я опозорил себя перед христианами, которых вы ненавидите.

      – Уверяю тебя, я слишком глубоко презираю людей, чтобы ненавидеть их. Но тебе, право, следует принести небольшую жертву, чтобы овладеть этой своенравной девушкой. При помощи ее глубокого и смелого духа ты мог бы справиться и с римлянами, и с византийцами, и с готами, если бы она пожелала использовать их для твоих целей. А что касается красоты, то одна ямочка у кисти ее маленькой, прелестной ручки стоит всех красавиц Александрии.

      – Клянусь