Причина успеха. Хелен Филдинг

не пей коктейли у Ричарда дома. Это происходит каждый раз. Ты что, ни хера не соображаешь?

      – Почему ты не предупредил?

      Долгая пауза.

      – Так, значит, это я виноват, да? – произнес он с мерзкой улыбочкой. – Да, конечно. Это моя вина. Но какого хрена ты столько вылакала? – Он вконец обезумел. – Какого хрена? Нажралась как свинья. Сколько ты выпила?

      Я уже знала, как себя вести, когда он впадает в истерику. Главное – молчать и никак не реагировать. Тогда он не сможет завестись еще сильнее.

      – Сколько ты выпила? – снова спросил он, когда мы шли к машине. Я не отреагировала. Внезапно он резко повернулся ко мне лицом и навис надо мной.

      – Сколько – ты – выпила?

      Его глаза сверкали бешенством, рот дергался. Позади меня стоял почтовый ящик. Он изо всех сил грохнул по нему кулаком. Наверное, ему было очень больно, но он промолчал. Потом повернулся и открыл дверцу машины.

      – В машину.

      Мы ехали в гробовой тишине.

      – Рози, – теперь он говорил тихо, держа себя в руках, – я спросил тебя, сколько ты выпила. Сколько?

      Я снова ощутила, что накатывает рвотная волна. Отчаянно глотнула воздух.

      – Нет, только не это. Только не в машине. Остановить?

      Я покачала головой.

      – Сколько ты выпила?

      Тишина. Звук колес.

      – Сколько ты выпила?

      Это продолжалось до Кингс-Кросс. На Вествей он потихоньку стал приходить в себя.

      Он остановился у моего дома. Я посмотрела на него. Он был очень красив. Он был похож на душевнобольного: брови сошлись на переносице, рот дергался.

      – Я еду домой, – сказал он.

      Что ж, справедливо. Я с несчастным видом опустила глаза. Мое пальто было все в блевотине.

      – Наконец-то, – сказала я.

      – Что?

      – Наконец-то я превратилась в пиццу.

      Я и не надеялась, что Оливер позвонит. Я опозорилась и понимала это. Я представляла опасность для себя и для окружающих. Похмелье мучило меня три дня. На четвертый день – в субботу вечером – мы с Родой отправились к Ширли. Мы лежали на диване перед телевизором и набивали животы молочным шоколадом. Впервые за все время моего знакомства с Оливером мне стало казаться, что жизнь без него возможна, что жизнь без него может быть даже приятной. Раньше я все время боялась, что у меня есть какой-то таинственный и ужасный изъян, которого я почему-то не замечаю. Это бы объяснило, почему Оливер иногда хорошо ко мне относился и любил меня, а иногда ненавидел и становился злым и холодным.

      – Это не ты ужасная, а он, – сказала Ширли. – Мы же не начинаем вдруг тебя ненавидеть. Мы всегда тебя любим, постоянно.

      – Я бы так не убивалась, – сказала Рода.

      – Но в этом есть и моя вина, – попыталась возразить я.

      – Слушай, заткнись. Ты не в состоянии рассуждать здраво, – сказала Рода.

      – Подумаешь, блеванула в его машине, – сказала Ширли.

      – Я не блевала в его машине.

      – Ну ладно, блеванула на его друга.

      – Я