Помоги ему, Господи. Валентина Викторовна Астапенко

ne/>

      Повесть

      Зарубки на память

      Ирина прилепилась к стене, неудобно скрючив ноги на диване. Её знобило. Зажав нос, чтобы не задохнуться от невыносимого перегара, мысленно посмеялась над собой: «Как бездомная нищенка около тёплой навозной кучи…»

      Загремел будильник, безжалостно пробудив мучительное «Как жить дальше?» Не решаясь расслабить окаменевшее тело, она судорожно сглотнула слюну и замерла.

      Тяжело застонал, заохал Анатолий. Растирая виски, прошёл в ванную. Было слышно, как, чихая, сморкаясь и кряхтя, плескался водой.

      – Ира, я что-нибудь натворил вчера? – он присел на краешек дивана.

      Она молчала. Заглянул в обезображенное лицо и осторожно дотронулся указательным пальцем до почерневшей брови. Дёрнув желваками, понизил голос до хрипоты:

      – Иринка, прости! Что я наделал, дурак… Прости, Ирочка… Это не повторится никогда… Я обещаю тебе. Ну, дурак, ну, дурак! Ты не уйдёшь от меня? – и небрежно мазанул рукавом по своим влажным глазам. – Больше никогда не возьму отравы этой в рот!

      Анатолий ушёл на работу. Ирина натянула на себя сползшее одеяло. Согревшись, попыталась ни о чём не думать – задремать. Но от себя не уйдёшь, не уедешь. Буравил единственный вопрос «Как жить дальше?»

      Встала, походила по квартире, умылась. Снова почувствовав озноб, натянула шерстяную кофту, укрылась ватным одеялом и закрыла глаза. «Хорошо, что дети сейчас у свекрови и не видят хотя бы сегодняшнего. А ведь как здорово всё начиналось… даже дневник вела. Кстати, где он у меня? Ах, да – в чемодане с бумагами. Догадалась хоть убрать подальше от греха».

      Поднялась. Воровато озираясь по сторонам, проверила, закрыта ли дверь, достала чемодан из «тёщиной» комнаты и стала лихорадочно искать. Вот он, хранитель её тайн, нашёлся! Открыла первую попавшуюся страницу.

      «16.06.1969г.

      Завтра Толик уезжает на практику. А я, дурёха, сегодня умудрилась испортить ему настроение с самого утра. Не знаю, почему, но меня больно укололи его слова, сказанные вроде бы в шутку: «ты моя косолапенькая, конопатенькая, носик бульбочкой…»

      Я поднялась, привела себя в порядок и собралась идти на работу. Взяла портфель и вышла в коридор. Слышу, Толя кричит: «Ир, поешь сначала, потом пойдёшь!» Я, конечно, назло ему, не говоря ни слова, выскакиваю на улицу. Вижу, он из окна смотрит, улыбается. Возвращаюсь, снимаю обручальное кольцо и кладу на стол. Он не замечает. Сажусь есть. Он говорит: «А где твоё кольцо?» – «На столе…» – «Почему не надеваешь?» – «Потом». А у самой всё хрипит от обиды. Выхожу за ворота. Он схватил за руки и не отпускает, пока не надену.

      – Для меня и так сойдёт, для косолапой-то…

      Он, видно, не понял и спрашивает:

      – Ну, чем я тебя ещё обидел, чем – скажи!

      Смотрю, его мама выглядывает из окна. Я пошла. Толик вызвался проводить немного: в институте не было первой пары. Когда отошли на приличное расстояние от дома, он вспылил вдруг:

      – Может, всё-таки скажешь?

      – Ты видел, на ком женился. Возьми это кольцо и надень его другой, с красивым личиком и стройными ножками…

      Он всё понял, даже не дал договорить, сграбастал в охапку, пролепетал какие-то извинения, вроде: «Я так сказал, потому что мне нравятся твои веснушки, и твой носик, и твои ножки». И окольцевал мой безымянный палец. Вырвавшись, я побежала что было духу. Не знаю, стоял ли он, глядя мне вслед, или ушёл.

      На работе весь день была рассеянной, переваривая утреннюю «кашу».

      Знаю наверняка, что люблю Толика и чувствую его взаимность. Всегда хочется, чтобы он был рядом, гладил моё лицо тёплыми ладонями и нежно целовал. Он очень заботливый, ласковый. И что мне ещё надо?! Я понимаю, что веду себя словно капризный ребёнок. Хочу, чтобы меня носили на руках и не смели ни в чём упрекнуть. А иначе – соберусь и уйду. Показать и доказать, что я сильная и сама всё смогу. Пусть уже даже не симпатичная, как раньше, а с веснушчатым лицом от мартовского солнца, пусть с первыми морщинками, которые так охотно усаживаются под глазами. Пусть такая! Но меня это не убьёт. Нет! А наоборот – ведь у меня будет ребёнок, крохотное создание, моё повторение, моя Ирка. Такая же дурнушка, такая же принципиальная».

      «17.06.1969г.

      Встали в пять утра. Спать хочется страшно… И вот уже подошёл поезд. Была бы моя воля, так ни за что бы его не отпустила! Смотрит на меня, целует жаркими губами и греет мои щёки своими. Если бы не было рядом его сестры, наверняка бы разрыдалась: Толика не будет со мной целых два месяца! Как это пережить?..»

      «23. 06.1969г.

      Нет обещанного письма. Успокаиваю себя: может, оно задержалось в пути, может, Толик ещё не устроился на работу и напишет чуть позже. А может… а может, сходил на танцы, познакомился с хорошей девчонкой. Ну, думает, к чему такая ему жена, ревнивая и вечно дутая?!

      С работы возвращаюсь в отличном настроении. Ведь сегодня-то обязательно мне скажут: «Пляши, тебе письмо!» Вхожу в дом – говорят о чём угодно, только не о почте. Переодеваюсь и иду поливать