1941. 22 июня. Александр Некрич

преемник фюрера должен знать, что безопасность рейха существует в том случае, если к западу от Урала не будет никаких иностранных армий. Германия сама будет защищать эти районы от всех могущих представиться опасностей. Наш железный принцип сводится и будет сводиться к следующим целям: мы не должны никому разрешать, кроме немцев, носить оружие»[46].

      13 марта 1941 г. верховное командование германских вооруженных сил издало секретный приказ – дополнение к директиве № 21 (план «Барбаросса») – о мероприятиях, которые следует проводить в зонах, объявляемых оперативными. Здесь рейхсфюрер СС получал особые полномочия и под собственную ответственность проводил меры по ликвидации политического устройства этих областей. Но, подчеркивалось в директиве, главнокомандующие войсками в каждой области (они делились на три: Северная – Прибалтика, Центральная – Белоруссия, Южная – Украина) является высшим начальником, и ему надлежит вершить правосудие в тесном сотрудничестве с назначенными рейхскомиссарами оккупированных советских областей[47]. Следовательно, речь шла о тесном сотрудничестве военного командования с СС в осуществлении политики Германии на оккупированных советских территориях. Немецкие генералы несут, таким образом, полную ответственность за совершенные злодеяния.

      Прежде всего – уничтожить военнопленных, а затем мирных жителей…

      Одной из составных частей плана войны против СССР было уничтожение советских военнопленных. В марте 1941 г. верховное командование созвало секретное совещание начальников отделов военных округов по делам военнопленных и офицеров главного командования. Начальник управления по делам военнопленных генерал-лейтенант Рейнеке заявил, что в связи с подготовкой войны против СССР необходимо позаботиться о подготовке лагерей для будущих пленных. Лагери должны были представлять собой открытое пространство, огороженное колючей проволокой. Участники совещания получили прямую инструкцию об обращении с советскими военнопленными, «предусматривавшую расстрел без всякого предупреждения при попытке к бегству»[48]. 30 марта верховное командование собрало высших офицеров, которые должны были командовать войсками в войне против СССР. Это было совещание, подобное тем, которые Гитлер созывал накануне войны против Польши (22 августа 1939 г.) и перед наступлением на Западном фронте (23 ноября 1939 г.). В длинной речи Гитлер подчеркнул особенность новой войны, которую он давно мечтал осуществить, – войны двух различных мировоззрений. В этом выступлении Гитлер заявил об особой подсудности в оккупированных областях, вернее о ликвидации всякого правосудия, об истреблении советских «комиссаров и функционеров». Советских партийных работников и политических руководителей Красной армии запрещалось рассматривать как военнопленных. Будучи взяты в плен, они должны были немедленно передаваться специальным отрядам SD (служба безопасности), а в случае невозможности это сделать подлежали расстрелу на месте. Гитлер

46

Там же. C. 439.

47

Walter Warlimont. Указ. соч. C. 169–172.

48

«Нюрнбергский процесс…» Т. III. C. 23.