Ленин без грима. Лев Колодный

обличения, поприветствовал Петербуржца, имени которого, как все, не знал, более того, даже поздравил марксистов, что у них появилась восходящая звезда, которой пожелал успеха.

      Вряд ли услышал эти слова покрасневший от волнения оппонент, поскольку, как пишет В.Д. Бонч-Бруевич, после выступления сразу же исчез из его поля зрения. На то и конспиратор.

      Присутствовавшая на том собрании Анна Ильинична Ульянова пригласила Бонча домой. Соблюдая правила конспирации, молодые революционеры разошлись: Анна Ильинична одним путем, Владимир Дмитриевич – другим, чтобы не привлечь внимание охранки.

      Каково же было удивление Бонч-Бруевича, когда за семейным столом в квартире Ульяновых он увидел Петербуржца, в тот семейный вечер так и не представившегося гостю своим именем.

      Сидя за столом, будущий соратник и друг услышал впервые во время оживленной беседы скептическое ленинское «гм, гм», которым выражалось множество оттенков чувств, в частности, ирония, сомнение, услышал ставшее известное по кинофильмам обращение «батенька».

      – Расскажите-ка вы, батенька, – обратился молодой будущий вождь к столь же молодому будущему управляющему делами советского правительства, – что у вас здесь делается в Москве. Мне говорят, что вы имеете хорошие социал-демократические связи.

      И, не спрашивая имени-отчества Петербуржца, Бонч-Бруевич все взял, да и рассказал, не таясь, вроде бы отчитался о проделанной работе, хоть сам считал себя конспиратором, как мы видели, часами разгуливал по задворкам, чтобы не привлечь к себе внимание полиции. Значит, было что скрывать.

      Только через год от Анны Ильиничны узнал «батенька» Бонч, что выступавший против народника Воронцова блистательный Петербуржец не кто иной, как Владимир Ульянов, ее родной брат. Десятки лет спустя, в 1923 году, получил Бонч-Бруевич из бывшего полицейского архива фотографию донесения в департамент полиции, где агентом охранного отделения подробно описывалось то самое тайное собрание на Арбатской площади, которое состоятельные революционеры тщательно скрывали, колеся по Москве на извозчиках.

      Тайный агент, оказывается, все тогда и увидел, и услышал. Он докладывал начальству:

      «Присутствовавший на вечере известный обоснователь теории народничества писатель „В.В.“ (врач Василий Павлович Воронцов) вынудил своей аргументацией Давыдова замолчать, так что защиту взглядов последнего принял на себя некто Ульянов (якобы брат повешенного), который и провел эту защиту с полным знанием дела».

      Как видим, московская полиция знала, кто скрывался под именем Петербуржца, знала то, что скрывали от Бонч-Бруевича и собравшихся слушателей. Выяснила вскоре точно, и в каких отношениях состоял «некто Ульянов» с повешенным Ульяновым…

      Владимир Ульянов предчувствовал, что московское выступление ему даром не пройдет. Как вспоминает Анна Ильинична, ее брат «ругал себя», что, раззадоренный апломбом, с которым выступал народник «В.В.», ввязался в полемику в недостаточно конспиративной