Битва на Калке. Михаил Елисеев

сидеть под горой до бесконечности, у них свои цели и задачи, а затяжная битва с киевской ратью в их планы не входит. В попытках овладеть укреплением Субудай и Джебе запросто могли положить все свои войска, и тогда им пришлось бы по всей строгости военного времени держать ответ перед Чингисханом. Поэтому была надежда на то, что монголы уйдут.

      Третий день битвы ничем не отличался от предыдущих дней. С первыми лучами солнца штурм возобновился и непрерывно продолжался до середины дня. Затем нукеры отступили, и русские воины увидели карабкавшегося вверх по склону одинокого человека. Многие из дружинников, ходившие до этого походами в степь, знали его, это был старшина бродников по имени Плоскиня. Его пропустили за кольцо телег, где Плоскиня предстал перед Мстиславом Романовичем и двумя другими князьями, которые находились в укреплении – Андреем Туровским, зятем киевского князя, и Андреем Дубровицким.

      Бродниками русские летописцы называли смешанное местное население, которое проживало в нижнем течении Дона и Днестра, а также вдоль побережья Азовского моря в XII–XIII веках. В.Н. Татищев полагал, что так назывались русские люди, которые исповедовали христианство и были поселены на Дону «для показания бродов и переходов». С.М. Соловьёв считал их просто бродячими шайками, напоминающими казаков. Аналогичного мнения придерживался и Н.М. Карамзин, называя бродников разбойниками, которые иногда нанимались на службу за плату. Одним словом, это были люди, не внушающие доверия. И тем удивительнее было то, что произошло дальше.

      Плоскиня сообщил, что монгольские полководцы, Джебе-нойон и Субудай-багатур, не желают больше проливать кровь своих воинов и согласны за выкуп отпустить князей и всю киевскую рать из ловушки. Пусть русские сложат оружие и идут куда хотят, им препятствовать никто не будет, монголы слово держат крепко. В подтверждение искренности своих слов Плоскиня целовал крест на глазах у тысяч киевлян и клялся, что всё так и будет, как он только что поведал.

      Трудно сказать, почему Мстислав Романович решил поверить старшине бродников. Скорее всего, он просто сам не знал, что делать дальше. Плоскиня явно не внушал доверия и не был тем человеком, которому можно верить на слово. Бродники пользовались дурной славой, и князь не мог об этом не знать. Возможно, что Мстиславу Старому очень хотелось самому поверить в то, что он услышал, и именно поэтому он стал склоняться к тому, чтобы принять монгольское предложение. Но дело в том, что если бы князь единолично объявил о желании сложить оружие, а войско почуяло подвох и единодушно выступило против этого, то тут уже и Мстислав Романович не смог бы ничего поделать. Значит, дело было не только в киевском князе. Скорее всего, ратникам и дружинникам действительно очень хотелось верить в то, что говорил им Плоскиня. Понимали ли киевляне, что если они выйдут из укрепления и сложат оружие, то окажутся во власти безжалостного врага, разъярённого упорным трёхдневным сопротивлением? Врага,