Птичка в клетке. Наталия Валериевна Пащенко

двадцать один. И, как на беду, именно сейчас меня часто не бывает дома. Нас обязательно осудят, а поведение назовут аморальным, если в одном доме будет проживать мой сын и моя молодая супруга. Даже то, что в поместье постоянно находиться до полусотни слуг, не остановит любителей посплетничать.

      – Но ведь Сицилия станет после вашего брака мачехой вашему сыну! – усмехнулся Карильский, берясь снова за кий.

      – Вы не представляете, сэр, какое пятно на моей репутации может оставить несоблюдение этикета. А тем более на репутации моей будущей супруги. Надеюсь, вы меня понимаете?

      – Понимаю. Но почему вы обратились ко мне? Я ведь не сдаю жилье, как вы знаете.

      – Николай, – сказал Август вкрадчиво, вы имеете дом на Street River и, как я понял, устали от суеты и уехали подальше от шумных кварталов. Возможно, вы бы согласились сдать мне этот дом. Вернее, моему сыну, но, конечно же, оплачивать буду его я. Мое слово, как гарантия того, что дом будет сохранен в его лучшем виде, и сумма, какую бы вы ни назвали за аренду, меня устроит.

      Николай пожал плечами:

      – Я пока еще не знаю. Не думал об этом. Но там ведь нет ни мебели, ни прислуги.

      – Это не беда, всё необходимое для моего сына будет куплено, а если вы позволите, то и участки, нуждающиеся в ремонте, мы отделаем за свой счет.

      – Я даже не думал, что предложение аренды может быть столь щедрым, конечно же, я согласен. А о каком временном периоде идет речь? На сколько бы вы хотели арендовать дом?

      – Надеюсь, аренда будет долгосрочной, – ответил Штальский.

      – Ну, тогда по рукам, – улыбнулся Карильский и пожал руку Августу-Фредерику. В этот момент на время забытый Брунштейн чихнул в своем кресле и отвлек внимание Николая и Августа-Фредерика на себя.

      – Я, конечно, не советчик, в этих тонких семейных делах, но у вас, сэр, – сказал Йозеф, – также растет дочь!

      – Ну и что же? – удивился Николай.

      – А то, что вы не можете с ней находиться под одной крышей, не бросая тени на свою и ее репутацию.

      – Что за чушь?! – воскликнул Николай.

      – Это не чушь, а этикет, – возразил Йозеф, подняв палец левой руки вверх. И добавил: – Но, сэр, могу вам сказать, что проще решить вашу проблему, чем проблему Августа-Фредерика. Пусть леди Лидия возвращается из пансиона с компаньонкой, и тогда никаких вопросов к вашей персоне у зорких сплетников не останется.

      Николай чертыхнулся, он не любил чужих людей в доме, тем более теперь, когда, казалось бы, в новом особняке он мог отдохнуть от незваных гостей.

      – Что еще пишут в газетах? – поинтересовался Штальский, чтобы увести разговор в другое русло.

      – Да вот, господа, – утирая нос платком после чихания, задумчиво проговорил Брунштейн, – в Америке назревает война.

      – Да ну? – удивился Штальский. – Я не читал такого.

      – Да нет в этой газете ничего про войну, я ее просматривал утром, – сказал Николай, недовольный тем, что его друг сгущает краски. – В мире и так неспокойно, только разрешился вопрос с работорговлей