Два квадрата. Юрий Бурносов

церковным деятелям немыслимые стихи:

      А о епископе суд изреку вам свой:

      Обманут им весь мир и даже дух святой,

      Зане он напоял так свои песни лжой

      И речью резкою и сладостью пустой,

      Что гибельны они тому, кто их ни пой;

      Зане он был скомрах пред глупою толпой

      И хитрой лестию пленял сердца порой,

      Зане дары от нас текли к нему рекой,

      И из-за хитрости он сан обрел такой,

      Что обличить его нет силы никакой.

      А как накрылся он и рясой, и скуфьей,

      Так в сей обители свет заслонился тьмой.

      Зачем отец позволял мальчику видеть все это?

      Наверное, затем, чтобы Хаиме многое понял. И старый декан оказался прав.

      В четырнадцать лет, получив хорошее домашнее образование, Хаиме Бофранк был поставлен перед выбором дальнейших путей обучения. Ни торговля, ни дипломатия не привлекали его, к тому же с младых лет он страдал разнообразными хворями и крепостью здоровья не отличался. Домашний лекарь, хире Асланг, дважды спасал мальчика от неминуемой, казалось бы, смерти, и отец решил, что с таким здоровьем ему прямая дорога разве что в архивариусы или библиотекари.

      Но Хаиме так не думал.

      Несмотря на физическую слабость и хворобы, он брал уроки фехтования и дрался изрядно, с прилежанием учил языки, интересовался физическими опытами, химией. Отец не препятствовал, благо преподавателей в университете хватало, а заниматься с сыном декана многие из них почитали за честь.

      Однажды вечером, когда отец, по обыкновению, работал в своем кабинете, Хаиме вошел к нему без стука. Все знали: когда отец работает, к нему лучше не входить никак – ни со стуком, ни без стука, а уж коли вошел, то имей к тому очень и очень весомое основание.

      Хаиме такое основание имел.

      – Добрый вечер, отец, – сказал он, словно они и не виделись чуть менее часа назад за чаем.

      – Что такое? – с недовольством спросил старший Бофранк, продолжая писать.

      – Я хотел попросить вашего позволения на учебу.

      – Я, кажется, никогда не препятствовал тебе в учебе… Зачем тогда позволение?

      – Это учеба иного, особого рода, – сказал Хаиме и положил перед отцом городскую газету. – Вот здесь, в нижнем углу.

      Тот положил перо на серебряную подставочку в виде арфы и прочел указанное:

      – «Секуративная Его Величества палата объявляет о наборе на обучение граждан не старше 30 лет, но не моложе 15, кто видит в себе способности изыскания врагов государства, злых и дурных людей, а также восстановления справедливости». До чего безграмотно составлено… И что, мальчик, ты пришел испросить моего разрешения пойти учиться в эту… Секуративную Палату?

      – Да, отец, – отвечал Хаиме с легким поклоном. – В академию при оной.

      – Это неожиданно. – Декан отложил газету и внимательно посмотрел на сына. – Что тебе в том?

      – Думаю, это интересное занятие, отец.

      – Интересное?