Закон парности. Нина Соротокина

А с чего это вдруг великая княгиня дала тебе подобное поручение? – не удержался он от вопроса.

      – Это длинная история. Она знала, что я еду в Пруссию. А в армию я явился не воевать, а к тебе за помощью.

      Стало совсем темно, хозяин принес сальные свечи. Белов попросил еще пива. Вино кончилось… А не кофе же лакать в этой дыре, где чай не признают, а водку не гонят.

      – Ну что там, выкладывай. – Белов подпер щеку рукой, неотрывно глядя на узкий язычок пламени.

      – Я приехал в Пруссию на поиск княжны Мелитрисы Репнинской… – и Никита в меру подробно и совершенно откровенно рассказал все, что связывало его с «астрой и звездочкой», а иными словами, опекаемой им фрейлиной Ее Величества.

      Александр слушал не перебивая, только лоб тер, словно хотел разгладить ранние морщины, а потом начал теребить нижнюю губу, которая кривилась в подобие улыбки.

      – А ведь и впрямь развеселил, князь, – заметил он, когда Никита кончил свой рассказ. – Это ли не смешно, что мы одной и той же Мамоне служим, а получаем только зуботычины. Да, да, как говорили древние греки, посмотрел дурак на дурака, да и плюнул – эка невидаль…

      – Я тебя не понимаю.

      – Да уж куда там… Ты знаешь, зачем я ездил к Апраксину в ноябре? За этими самыми письмами.

      – Да ну? – Никита был так ошарашен, что вскочил на ноги, тень от его фигуры зависла над Александром.

      – А ты знаешь, как попали эти письма к фрейлине Репнинской? – с напором продолжил Александр. – Через батюшку, полковника Репнинского. Он был доверенным лицом великой княгини.

      – А я-то подумал, что это она так расстаралась.

      – Для себя их высочество расстарались.

      – Да будет тебе, Сашка. Великая княгиня добра. Мелитрисе она вполне искренне хотела помочь…

      Белов вдруг насмешливо сморщил нос:

      – А ты не влюблен ли, гардемарин? Она хорошенькая – твоя фрейлина?

      – Ну что ты порешь чушь? Влюблен – не влюблен… В этом ли сейчас дело? Сейчас главное – ее из рук Тайной канцелярии вырвать.

      – А из первой бочки пиво лучше было… Не находишь? Это горчит, – он отставил кружку. – А с чего ты взял, что княжна в руках Тайной канцелярии? Скажи на милость, зачем бы им тащить княжну в Пруссию? Они бы и дома подыскали хороший сырой каземат и повели неторопливое следствие. Да ты их повадки лучше меня знаешь.

      Дверь вдруг распахнулась, и на пороге появился Гаврила в ночном колпаке и пледе.

      – Вы, Никита Григорьевич, запамятовали. Нам надобно Осипова искать, этого инкогнито. Вы бы порасспрашивали Александра-то Федоровича, он человек головастый. Э… – он вдруг сморщился, как от горького. – Вы уже оба, ваши сиятельства, того… хороши. – И он затянул на плаксивой ноте: – Свой-то запас уже выкушали. А еще русские баре… «Трактат о пьянстве сочиняли», Катулла читали, а теперь сидите на немецком подворье и лакаете уже четвертый час их неочищенную брагу.

      – Гаврила,