Слезинка в янтаре. Анна Данилова

более прочного соединения внутренний край окаймляла двойная грань, плотно прилегающая к стенкам пятнадцатисантиметровой толщины.

      Ларец оказался гробом, до краев наполненным розово-голубой жидкостью. Под гладью раствора обнаружена высокая (около 180 см), стройная женщина. На вид около тридцати лет, черты лица европейские, глаза голубые, широко раскрыты. Локоны густые, темно-русые, с рыжеватым отливом, руки нежные, белые, с короткими, аккуратно постриженными ногтями.

      Под текстом фотография этой Тисульской принцессы, как две капли воды похожей на мою пропавшую сестру. Бред, не может быть.

      Я перекрестилась.

      Александра

      Все чаще я ловлю себя на том, что не знаю, как себя вести, что думать о других и как относиться к ним.

      Мне всегда казалось, что хороших людей больше, чем плохих, а значит, жить не так уж и страшно. В самую трудную минуту кто-то обязательно должен помочь, в это я верила твердо.

      Сейчас, когда я столь многое пережила и чудом не погибла, я смотрю на жизнь совсем по-другому. Никому не верю. А если по инерции и делаю что-то хорошее, бескорыстно кому-нибудь помогаю, в голове все равно сидит эта ядовитая мыслишка: может, этот самый человек, кому я сейчас помогаю, оборотень, и ждать от него можно любой подлости.

      Я знаю, когда сломалась и белый свет вокруг превратился в черную беспросветную метель.

      До пятидесяти лет я прожила в большом молдавском поселке с мужем-инвалидом и дочерью. Работала продавщицей в магазине, ухаживала за мужем, растила дочку. Тянула на себе дом и огород. Понятное дело, были и куры, и кролики, и поросята. Но я сильная, не жаловалась никогда. Не буду вдаваться в подробности, связанные с болезнью мужа, скажу одно: работать он не мог, зато трепать мне нервы, ревновать, бить, унижать и оскорблять меня – это все получалось у него здорово.

      Сама я вроде не красавица, но все при мне. Сильная, выносливая, многое умею. А когда наработаешься, хочется повеселиться, попеть. Всегда мне эти праздники выходили боком. Стоило мне попеть-потанцевать, как муж быстро опускал на землю – ни одного праздника не обходилось без мордобоя. Бил в лицо, жестоко и сильно. Просто так – плати, мол, за веселье.

      Мужу не изменяла, хотя могла бы. Но он почему-то считал, что у меня любовников, как смородины на кусте. И лупил всем, что попадется под руку. Когда поняла, что жить так дальше не смогу, что не выдержу и сама как-нибудь прибью его, предложила Оле, дочке моей, купить дом в каком-нибудь другом месте. Или вообще уехать подальше.

      Оля тоже давно стыдилась отца и домашних скандалов. Девочка спокойная, работящая. Обрадовалась, когда я предложила отправиться на заработки в Москву. Многие из нашего поселка уже давно перебрались в Россию. Работали на стройках, шили, чистили, убирали, а заработанное высылали домой.

      Потихоньку я продала все ценное, что было в доме, собрала необходимую сумму (тысяча евро!), приготовила багаж. Уволилась из магазина, и в тот же день мы с Олей, никому не сказав, на такси доехали до областного центра, сели на поезд и покатили в Москву.

      Конечно,