Конклав. Роберт Харрис

снял очки в золотой оправе, сунул кончик дужки в рот и спросил:

      – А что его святейшество делал до половины восьмого?

      На этот вопрос ответил Возняк:

      – Он служил вечерню, ваше высокопреосвященство. Здесь, в Каза Санта-Марта.

      – Тогда мы так и должны сказать. Это было его последнее богослужение, и оно подразумевает состояние благодати, это в особенности важно еще и потому, что возможности для соборования не было.

      – Хорошее соображение, – сказал Трамбле. – Я добавлю этот пункт.

      – А еще раньше – до вечерни? – гнул свое Адейеми. – Что он делал?

      – Насколько я понимаю, у него были рутинные встречи, – настороженно ответил Трамбле. – Все факты мне неизвестны. Я сосредоточился на часах непосредственно перед смертью.

      – Кто имел с ним последнюю запланированную встречу?

      – Вероятно, это был я, – сказал Трамбле. – Я видел его в четыре. Так, Януш? Я был последним?

      – Да, ваше высокопреосвященство.

      – И как он выглядел, когда вы с ним говорили? Какие-нибудь признаки недомогания вы заметили?

      – Нет, ничего такого я не помню.

      – А позднее, когда он обедал с вами, архиепископ?

      Возняк посмотрел на Трамбле, словно испрашивая разрешения, перед тем как ответить.

      – Он выглядел усталым. Очень, очень усталым. Аппетита у него не было. Говорил сиплым голосом. Я должен был догадаться… – Он замолчал.

      – Вам не в чем себя упрекать, – сказал ему Адейеми.

      Он вернул документ Трамбле и надел очки. В его движениях была расчетливая театральность. Он всегда помнил о своем высоком сане. Истинный князь Церкви.

      – Соберите сведения обо всех встречах, которые он проводил в этот день, – приказал Адейеми. – Это покажет, насколько он не щадил себя. Вплоть до последнего дня. Докажет, что ни у кого не было оснований подозревать о его болезни.

      – Но с другой стороны, – предостерег Трамбле, – если мы опубликуем его полное расписание, то могут сказать, что мы нагружали больного человека непосильными для него трудами.

      – Папство и есть непосильный труд. Людям нужно напомнить об этом.

      Трамбле нахмурился и промолчал. Беллини посмотрел в пол. Возникло легкое, но ощутимое напряжение, и Ломели даже не сразу понял его причину. Напоминание о том, что папство – тяжкое бремя, явно подразумевало, что лучше всего на это место избрать кого-нибудь помоложе, и Адейеми, которому не так давно исполнилось шестьдесят, был почти на десятилетие моложе этих двоих.

      Наконец Ломели сказал:

      – Позвольте мне предложить следующее: мы включаем в хронику богослужение его святейшества во время вечерни, но в остальном оставляем документ в нынешнем виде. Но на всякий случай, по моему мнению, мы должны приготовить второй документ, в котором будут названы все встречи его святейшества в этот день, – и держать его в запасе на тот случай, если понадобится.

      Адейеми и Трамбле коротко переглянулись и кивнули, а Беллини холодно сказал:

      – Слава