Конклав. Роберт Харрис

над простым железным наперсным крестом.

      Он не привык видеть его святейшество без очков, которые теперь лежали на прикроватном столике рядом с ободранным дорожным будильником. Оправа оставила два красноватых пятнышка на переносице папы. Ломели по опыту знал, что лица у покойников часто обвислые и глуповатые. Но лицо перед ним выглядело живым, чуть ли не радостным, его словно прервали, не дав докончить предложение.

      Ломели наклонился поцеловать папу в лоб и заметил слабый мазок белой зубной пасты в левом уголке рта, ощутил запах мяты и травяного шампуня, прошептал:

      – Почему Он призвал вас, когда вы еще столько всего хотели сделать?

      – Subvenite, Sancti Dei… – начал читать литургию Адейеми.

      Тогда Ломели понял, что все ждали его. Он осторожно опустился на колени на отполированный паркет, сложил руки в молитве на краю покрывала и закрыл лицо ладонями.

      – …occurrite, Angeli Domini…

      «Придите на помощь, святые Божии, встречайте его, ангелы небесные…»

      Бас-профундо нигерийского кардинала гулким эхом разносился по крохотной комнате.

      – …Suscipientes animam eius. Offerentes eam in conspectu Altissimi…

      «Примите душу его и явите пред Всевышним…»

      Слова звучали в голове Ломели, но он не понимал их смысла. Это происходило все чаще и чаще. «Я взываю к Тебе, и Ты не внимаешь мне»[8]. Какая-то духовная бессонница, что-то вроде звуковых помех, преследовала его в течение последнего года, не позволяя общаться со Святым Духом, что прежде давалось ему вполне естественно. И так же, как и со сном, чем больше Ломели жаждал осмысленной молитвы, тем труднее она давалась. Он сообщил о своем кризисе папе на их последней встрече – просил разрешения оставить Рим и обязанности декана, вступить в какой-нибудь монашеский орден. Ему исполнилось семьдесят пять – возраст отставки. Но его святейшество неожиданно проявил суровость: «Кого-то Господь выбирает пастырями, а другие необходимы для того, чтобы управлять фермой. Ваш долг – не пастырский. Вы не пастырь. Вы управляющий. Думаете, мне легко? Не волнуйтесь. Господь вернется к вам. Он всегда возвращается». Ломели был уязвлен («Управляющий – вот как он меня представляет?»), и расстались они с холодком. Виделись тогда в последний раз.

      – Requiem aeternam dona ei, Domine: et lux perpetua luceat ei…

      «Даруй ему, Господи, вечный покой, и пусть негасимый свет проливается на него…»

      Литургия закончилась, но четыре кардинала застыли у смертного одра в безмолвной молитве. По прошествии пары минут Ломели приоткрыл глаза. В гостиной все стояли на коленях, склонив головы. Он снова прижал к лицу ладони.

      Его печалила мысль о том, что их долгое сотрудничество закончилось на такой ноте. Попытался вспомнить, когда это произошло. Две недели назад? Нет, месяц, точнее, семнадцатого сентября, после мессы в память появления стигматов у святого Франциска[9] – самый длинный период без приватной аудиенции со времени избрания папы. Возможно, его святейшество уже предчувствовал близость смерти и понимал, что не успеет завершить свою миссию. Должно быть, этим и объяснялось

8

Иов. 30: 20.

9

Речь идет о Франциске Ассизском, который вместе со сподвижниками воздвиг крест на вершине Ла-Верна; согласно преданию, в этот день на его руках и ногах появились стигматы – следы гвоздей, которыми был распят Христос.