Трое из навигацкой школы. Нина Соротокина

думал Котов. – Сидел бы сейчас в харчевне, мясо бы ел с гречневой кашей…»

      Вдруг в мутном свете фонаря возникла фигура мужика в кумачовой рубахе. Видно, он переходил дорогу и чуть не угодил под колеса кареты. Кучер щелкнул кнутом, пьяное мужичье лицо оскалилось и прямо в глаза Котову заорало: «У, ирод! Людей давить? Проклят будь!» Из-за спины мужика высунулась голова юродивого. Он открыл черный, беззубый рот и мелко, дребезжаще засмеялся. Котов отпрянул от окна, прижался спиной к подушке.

      – Переписку мою ты отнес? – спросил вдруг Черкасский.

      – Куда, ваше сиятельство?

      – В Тайную канцелярию, куда ж еще!

      – Я, благодетель…

      – Зачем?

      – Угрожали… Злобились очень. Сам Андрей Иванович Ушаков… Лично!

      – Хоть бы разобрал письма. Зачем любовные записки поволок?

      – Так я говорю, злобились…

      – Прибью я тебя, – скучно сказал князь и умолк. Подковы звонко зацокали по брусчатой мостовой, карета выехала на Красную площадь. Храм Василия Блаженного, весь в лесах после недавнего пожара, заслонил собой небо, и Котов истово начал креститься. На Фроловской башне часы пробили одиннадцать раз.

      Вознесенские ворота, лавки Охотного ряда, и карета выехала на Тверскую.

      – Нам не туда, ваше сиятельство. Ваша московская усадьба в другой стороне была… Или заново отстроились? Куда вы меня везете? Я не могу! У меня служба. Я к воспитанию гардемаринов приставлен… В навигацкой школе, что у Пушкарского двора…

      – Отдохнут от тебя молодые души. Не ерзай!

      Когда подковы лошадей пошли по мягкому и запахло травой, лесной прелью и сквозь стволы деревьев Котов угадал не иначе как стены Страстного монастыря, он совсем потерял голову. Это же окраина Москвы. Карета остановилась. Гайдук отворил дверцу и шепотом что-то долго говорил князю, показывая нагайкой назад. Мимо проехал тяжелогруженый возок, потом другой, полный каких-то людей.

      – Пусть едут вперед. На постоялом дворе поменяем лошадей, сказал Черкасский. «А ну как выведет меня на Козье болото и порешит, – с ужасом подумал Котов. – За живодерней тоже отличное место для убийства».

      – Отпусти, батюшка, – закричал он пронзительно, пытаясь облобызать руку Черкасского.

      – Сиди тихо, а то свяжу. Пошел! – крикнул князь кучеру и добавил весело: – Мы едем в парадиз – Северную столицу. Молись, Котов, молись…

      Глава 11

      Отпущенная после допроса домой Анастасия Ягужинская старалась думать о чем угодно, только не о пережитых ужасах. То вспоминала бал у Салтыковых, то рассматривала присланный из Парижа веер, на белом шелку которого были изображены веселые дамы и кавалеры, то пыталась вспомнить лицо красавца майора, что всю неделю гарцевал перед ее окнами на кауром жеребце. Сейчас исчез майор, не гарцует. И с визитами никто не идет. Все обходят дом, как чумной!

      Неприбранная, в папильотках