В тисках Джугдыра. Григорий Федосеев

умаялся да так за столом и уснул. А бабушка поутру баню затопила, говорит, еще чего доброго от твоих задач дед захворает. Всю ночь бредил машинами.

      – Это уж ты выдумываешь.

      – Не верите? – и Пашка засмеялся.

      – А сам-то ты решил?

      – Решил… Только неверно… Вы когда полетите? – вдруг спросил он, явно отвлекая меня от нежелательного разговора.

      – Завтра утром.

      – Я приду провожать. Охота взглянуть на самолет, а без вас не пустят.

      – Приходи! – ответил я.

      В комнату вошел Плоткин, и наш разговор оборвался. Пашка засуетился, стал собираться и исчез, забыв косачей.

      – Вот вам настоящий болельщик, – сказал Рафаил Маркович. – Нет дня, чтобы он не забежал в штаб или к радистам узнать, есть ли какие новости. Когда искали Королева, он часами просиживал у порога. Вы его не пускайте к себе, ведь он совсем забросит школу.

      – Можно? – вдруг послышался голос Пашки. – Чуть не забыл!

      Он схватил со стола свою кружку, и за ним захлопнулась наружная дверь.

      Мы рассмеялись.

      – Хитрец, ведь он подслушивал, что будем говорить про него. Забавный парнишка, – заключил Плоткин.

      Пашка, пользуясь нашим покровительством, с утра уже был у самолета и с любопытством осматривал его. Все, что возможно, ощупывал руками, заглядывал внутрь, удивлялся. Он, кажется, завидовал не только отлетающим, но даже собакам и ящикам, грузившимся в машину.

      Я затащил его в кабину управления самолета и представил командиру корабля.

      – Михаил Булыгин, – отрекомендовался тот, пожимая парнишке руку.

      Пашкины глаза не знали, на чем остановиться: столько тут было разноцветных рычажков, кнопок, приборов. Даже карта висела в большой планшетке.

      – Интересно, да? – спросил Михаил Андреевич, стараясь смягчить свой баритон.

      Парнишка стоял молча, понимающе кивая головой и заглядывая во все уголки волшебной кабины.

      – Садись на мое место, и мы сейчас с тобой полетим, – шутливо предложил пилот. Пашка недоверчиво покосился на него и осторожно подвинулся вперед. На сиденье взбирался боязливо, будто на мыльный пузырь, готовый лопнуть при малейшем прикосновении.

      – Ставь ноги на педали и бери в руки штурвал. Да смелее, не бойся, – подбадривал его Михаил Андреевич.

      Пашка бережно прилип руками к штурвальной колонке. Вот посмотрел бы в этот момент дедушка на своего внука – какой восторг пережил бы Гурьяныч!

      – Бери штурвал на себя… Так. Мы поднимаемся… А чтобы повернуть самолет вправо или влево, нужно нажать ногою соответствующую педаль. Понял?

      Парнишка утвердительно качнул головой, нажал педали, видимо живо представляя, что послушная машина несется в воздухе и что все ребята следят с земли за ним, за Пашкой, который так ловко управляет самолетом.

      – А для чего вот эти разноцветные рычажки? – не выпуская из рук штурвала, шепнул он и зачарованно посмотрел на Михаила Андреевича.

      – При