Марина Цветаева. Моим стихам, написанным так рано…. Владимир Дядичев

все равно «вы» не смогли бы постичь всю глубину, весь жар внутреннего огня, который «сердце мне испепелил». Все равно «не узнали бы вы» —

      Почему мои речи резки

      В вечном дыме моей папиросы —

      Сколько темной и грозной тоски

      В голове моей светловолосой.

      Под стихотворениями «Идешь, на меня похожий…» и «Моим стихам, написанным так рано…» стоят даты: 3 и 13 мая 1913 года. Под следующими – 15 и 17 мая 1913 г. Точная датировка стихотворений – годом, месяцем, числом – станет характерной особенностью цветаевской лирики. Эта особенность, как и хронологическое расположение стихов в сборниках, которые она будет составлять, говорят об осознанной установке на ту «дневниковость» ее поэзии, которую отметил еще Волошин в рецензии на «Вечерний альбом».

      Там же, в Крыму, 11 июля 1913 года написано стихотворение «Идите же! – Мой голос нем…» Лирическая героиня сожалеет, что осталась непонятой: «Какого демона во мне / Ты в вечность упустил!» Двадцатилетняя Цветаева предрекает собственную судьбу: быть не понятой, не оцененной: «Я знаю, что ни перед кем / Не буду я права». Она смотрит в завтра, в грядущую свою жизнь, когда столкнется с непониманием другими ее души, с холодностью в ответ на ее любовь, с глухотой к ее творчеству. Именно об этом – последние строки цитируемого стихотворения:

      Но помните, что будет суд,

      Разящий, как стрела,

      Когда над головой блеснут

      Два пламенных крыла.

      Два пламенных крыла – этот образ пройдет через всю поэзию Цветаевой. Образ крылатого Гения вдохновения, парящего над поэтом…

      Но в 1913 году Цветаева еще не изведала подлинных трагедий, она живет, окруженная пониманием и любовью. В стихах она выражает радость общения с близкими. С сестрой Асей, с которой у нее полное взаимопонимание, унисон: «Мы быстры и наготове, / Мы остры. / В каждом жесте, в каждом взгляде, в каждом слове – / Две сестры» («Асе», 1, 11 июля 1913 г.). Она по-прежнему очарована собственным мужем, рисуя его романтический портрет:

      Есть такие голоса,

      Что смолкаешь, им не вторя,

      Что предвидишь чудеса.

      Есть огромные глаза

      Цвета моря.

      <…>

      И новые зажгутся луны,

      И лягут яростные львы —

      По наклоненью Вашей юной,

      Великолепной головы.

(«Сергею Эфрон-Дурново», 1, 2, 19 июля – 1 августа 1913 г.)

      В середине августа 1913 года Марина ненадолго приезжает в Москву: необходимо было сдать или продать дом на Полянке. Но тут обрушивается несчастье – 30 августа 1913 года от разрыва сердца скончался отец, Иван Владимирович Цветаев. «Я приехала в Москву числа 15-го августа, сдавать дом… – вспоминала Цветаева. – Папа… все лето прожил в прекрасных условиях. Числа 22-го мы с ним увидались в Трехпрудном, 23-го поехали вместе к Мюру (крупный универмаг в Москве – В. Д.), – он хотел мне что-нибудь подарить… Папа был необычайно мил и ласков. Когда мы проходили по Театральной площади, сверкавшей цветами, он вдруг остановился и, показав рукой на группу мальв, редко-грустно