Разбитое сердце. Надежда Соколова

ей нужно сделать или сказать? Как там отвечали слугам в тех книжках об аристократии, которые в ее голову все детство запихивала мать?

      – Свободен.

      «Колобок» опять низко поклонился. Дверь аккуратно закрылась снаружи. Вика, переполненная эмоциями и впечатлениями, устало присела на застеленную покрывалом кровать.

      Да уж, хороший «отдых» устроила ей родительница, ничего не скажешь. Но, наверное, жаловаться еще рано: зная характер матери, девушка была твердо уверена, что основные «развлечения» будут впереди. И дай бог из них живой и здоровой выбраться. Что-то не верилось Вике, что пламенной любовью к Аде пылают все жители этой страны (или континента?). Скорее всего, недоброжелателей тоже много, а это значит, что «доставать» будут именно дочь, раз уж до матери добраться не могут. В общем, скучать не придется…

      В коридоре внезапно раздался шум, затем – крики. Что там творится? Кого-то бьют? Или плохо кому? Встать и пойти узнать. Не успела: дверь широко распахнулась, ударившись о стену, как только с петель при этом не слетела, и на пороге появился мужчина. Красавец, надо сказать: высокий, широкоплечий, похожий на земных бодибилдеров, накачанный, с узкими бедрами, такой же талией и темными прямыми волосами до плеч. Лицо тоже было бы красивым, с прямым носом, черными бровями, полными губами и гладкой кожей. Наверное. Если бы его не портила нахальная, пренебрежительная ухмылка, а еще – презрение в глазах. И направлено оно, похоже, по какой-то непонятной причине именно на Вику.

      – Госпожа, – где-то внизу жалобно заблеял Жан. – Простите, я пытался не…

      – Сгинь. – И дверь резко захлопнулась, оставляя неожиданного гостя внутри. А голос у него под стать внешности. Приятный сочный баритон.

      – Появилась, да? – Мужчина, похоже, с трудом сдерживал гнев. Подходить ближе он не пытался, стоял у двери, с омерзением, словно лягушку, разглядывая девушку. – Теперь думаешь, что тебе все позволено, если ты Её дочь? Что над тобой здесь все трястись будут? Так вот, запомни, или запиши где, если вдруг писать умеешь: я на тебе никогда не женюсь. И Сандру ради тебя не брошу. Тварь.

      И снова хлопнула дверь, оставляя ошеломленную Вику в одиночестве. Что это было? Кто это? Её потенциальный жених? Зачем он ей, такой «заботливый, добрый и нежный»? Что еще успела натворить здесь мать перед своим бегством в чужой мир, если первый же встречный человек, не слуга, скорее чистокровный аристократ, её, дочь Ады, так сильно ненавидит? За что? Нет, ей определенно не хватает знаний. Девушка решительно потянулась к кнопке, вделанной в поверхность лакированной тумбочки.

      Буквально через минуту в комнате появилась молоденькая служанка, девочка лет четырнадцати-пятнадцати, не больше. Худенькая, маленькая, в суконном, сером, до пола, платье, «украшенном» белым передником, с длинными волнистыми каштановыми волосами, собранными в «хвост», и широко раскрытыми от смеси испуга и любопытства голубыми глазами, она встала у двери,