Коллекция недоразумений. Угол отражения. Галина Тимошенко

высокий бородатый мужчина с длинными седыми волосами, собранными в ухоженный хвост, и благородным лицом в густых морщинах.

      – Позволите, Егор Николаевич? – спросил он, церемонно склонив голову.

      Егор нехотя оторвался от доски и глянул на бородача.

      – А, Григорий Вадимович! Заходите, болеть будете.

      – Да я вроде бы и так болею, – усмехнулся тот, входя и аккуратно закрывая за собой дверь.

      Андрей, с интересом разглядывая вошедшего, спросил:

      – А почему я тогда вас не знаю?

      – Потому что я, с вашего разрешения, вас тоже не знаю, – сообщил Григорий Вадимович, усаживаясь рядом со столиком.

      – Логично, – согласился Андрей, возвращаясь к шахматной позиции. – Видимо, я вас еще не вырубал.

      – Простите? – вздернул брови Григорий Вадимович.

      Егор хмыкнул:

      – Не пугайтесь, мой друг – анестезиолог. Он имеет в виду…

      – Я понял, – спокойно кивнул головой бородач, не отрывая глаз от доски.

      – Мы тут с Григорием Вадимовичем тоже пару партий сгоняли вчера. Лично я получил удовольствие, – объяснил Егор Андрею, несмотря на то, что тот уже утратил интерес к свежеприбывшему шахматисту и пытался с наименьшими потерями справиться с неожиданной контратакой Егора.

      Болельщик посидел еще минут десять, потом неожиданно встал, не дожидаясь конца партии:

      – Большое спасибо. До завтра, Егор Николаевич. До встречи на операционном столе. Видимо, и с вами тоже, – все так же церемонно поклонился он в сторону Андрея.

      Тот оторвался от доски и изумленно воззрился на бородача. Егор тоже удивился:

      – Вы нам не мешаете, Григорий Вадимович.

      – Так уже понятно, чем закончится, – с достоинством сообщил тот и удалился столь же эффектно, как и возник.

      Андрей перевел взгляд на Егора:

      – Это что за явление?

      – Ты знаешь, интересный мужик. Насколько я знаю, закончил философский факультет МГУ, а работает консьержем. Говорит, сам так решил. Ему, понимаешь ли, время нужно, чтобы размышлять.

      – Мама дорогая! О судьбах человечества? – поморщился Андрей, безуспешно пытаясь понять, какую же развязку узрел консьерж-философ в партии, заметно выровнявшейся после недавней контратаки Егора.

      – Да нет, – возразил тот. – Все тоньше… К твоему сведению, наиболее живо его интересует проблема трансцендентного знания.

      – Чего-о?! Какого знания?

      – Трансцендентного, – терпеливо пояснил Егор. – Я не знаю, что это такое, но звучит красиво.

      – Ага, практически как песня, – фыркнул Андрей. – И что мы ему будем отрезать, такому умному?

      – Вот тут главная закавыка. Несмотря на всю транс-цен-дентность данного персонажа, отрезать мы ему будем самый банальный желчный пузырь.

      – Вот ведь незадача, – посетовал сердобольный анестезиолог, снимая с доски Егорову ладью. – Какой удар по имиджу! Слушай, а чего ты с ним такой любезный? Он выпендривается, а ты ему