Дирдиры. Тшай. Том III. Джек Вэнс

показалась иссиня-черная полоса – Первое море.

      Аначо сразу же посадил воздушный экипаж посреди бесплодной равнины, километрах в пятнадцати от морского берега: «До Хорая лететь еще несколько часов. Там лучше не показываться после захода солнца. Хоры – вспыльчивый, подозрительный народ, хватаются за ножи при первом недобром слове. Ночью они могут напасть без всякого предлога».

      «И это люди, на чье попечение ты хочешь оставить аэромобиль?»

      «Какой вор отважится причинять беспокойство хорам?»

      Рейт огляделся – вокруг не было ничего, кроме безжизненного песка, усыпанного щебнем. «Предпочитаю ужин в „Приюте стеклодува“ полному отсутствию пищи».

      «Ха! – вскинул голову Аначо. – В Карабасе ты с тоской вспомнишь мирную тишину этой ночи».

      Трое друзей устроились на песке. Над Рейтом мерцало звездами хрустально-прозрачное небо пустыни. Прямо в зените сияло созвездие Клари – где-то в нем затерялась тусклая искра, неразличимая без телескопа, земное Солнце. Приведется ли ему снова увидеть Землю? Настанет ли ночь, когда он будет лежать – вот так, лицом к безоблачному небу, пытаясь различить в созвездии Арго невидимое янтарное солнце, Карину 4269, и ее бурую планету, Тшай?

      Внимание Рейта привлек отблеск света в аэромобиле – поднявшись, он заглянул внутрь и обнаружил горящую чуть искривленными оранжевыми линиями координатную сетку на экране радара.

      Через пять минут экран погас. Озябший Рейт не мог избавиться от смутного ощущения затравленности и безнадежности.

      Утреннее солнце всходило над каменистой плоскостью в необычно ясном, прозрачном небе – каждый бугорок, каждый кусочек щебня отбрасывал длинную резкую тень. Подняв аэромобиль в воздух, Аначо держался поближе к земле – он тоже заметил появившийся ночью отблеск оранжевого света. Пустыня становилась менее безжизненной, появились отдельные поросли пригнувшихся карликовых дымчатых деревьев, за ними – редкий лес черного древовидного кустарника, перемежающийся окаменевшими дюнами, поросшими пузырчаткой.

      Долетев до Первого моря, Аначо круто повернул на запад, вдоль берега. Под воздушным катером то и дело проносились поселки – беспорядочно сгрудившиеся хижины из землисто-бурого кирпича с коническими черными чугунными крышами. Неподалеку от каждого поселка неизменно росла плотная группа гигантских деревьев-дайанов – Аначо называл их «священными рощами». В темные воды моря, как высохшие членистые каркасы многоножек, тянулись шаткие причалы. На берегу рядами сушились сдвоенные лодки-катамараны из черного дерева. Рассматривая селения в сканоскоп, Рейт различил мужчин и женщин с горчично-желтой кожей, в длинных черных халатах и высоких черных шапках – они недружелюбно провожали глазами аэромобиль.

      «Хоры, – пояснил Аначо. – Странный, скрытный народ. Ночью они не такие, как днем. По крайней мере, так говорят. У каждого хора две души: одна вселяется с рассветом, другая –