Другая жизнь. Олег Красин

электрических плафонов, внезапно голубеет, приобретая перламутровый отлив.

      Музыка тоже меняется – вместо печального Кортазара теперь звучит воздушный Моцарт, его сороковая симфония, наполненная утренней свежестью.

      «Сейчас покачаюсь немного и вернусь, – сообщает сама себе Вера. – Я ещё успею вернуться!»

      Ей здесь нравится. Она не понимает причину этого, но кажется, что офис, созданный кем-то из искусственных джунглей, живёт в унисон с её чувствами. Им можно управлять, с ним можно общаться! Надо лишь настроить себя на позитивную волну.

      Она расслаблено думает о том, что самовнушение – сильная штука, а пребывание здесь можно рассматривать как прекрасный отдых, самонастройку психики. И Вере не хочется уходить, спускаться вниз, к коллегам, многие из которых ей совсем не рады.

      Но вот сквозь приглушенный звук музыки и скрип пружин до неё доносится непонятный шум, ей кажется, что кто-то идёт по лабиринту и направляется прямо к ней. Она не боится, потому что ждёт этого – рано или поздно кто-то должен был объявиться. «Наконец, – думает она, – сейчас мы узнаем, чья это оранжерея».

      Вера прекращает качаться, прислушивается.

      Звук шагов приближается, он всё ближе и ближе. И вот появляется человек, длинный, неприветливый охранник с первого этажа бизнес-центра. Она видела его утром – этого горбоносого, никогда не замечавшего её, глядевшего так, словно она пустое место или прозрачное стекло только что протертое стеклоочистителем.

      – Здесь нельзя находиться, – строго сообщает неприятный субъект грубым голосом. – Это чужая собственность!

      «Вот так, всё просто? – с долей разочарования думает Вера. – Чужая собственность и всё? Конец сказки?»

      – Хорошо, я уже ухожу, – бросает она, поднимаясь с лавочки. – А чьё это? Что за место?

      Охранник мнётся. Вероятно, он не знает ответ на этот вопрос, а может, ему запрещено открывать чей-то секрет. Его лицо не обременено интеллектом, оно простое и ясное, каким бывает у детей, и мысли на нем читались, так же как у детей.

      Сейчас он скажет что-то неприятное, невежливое, должен сказать, это ясно! Хамское слово вот-вот может сорваться с его языка, и Вера видит, как из глубины мозга рождается, наплывает на лицо горбоносого эта очевидная грубость. Крохотные чёрные усики под длинным хрящеватым носом зло дергаются, отчего лицо сразу утрачивает свою детскость.

      – Пройдемте! – тоном бывшего милицейского работника повторяет он, так и не ответив на её вопрос.

      С ним нет смысла спорить, это ни к чему – ей точно пора уходить. Она встаёт и идет за ним, шурша невысокой травой под ногами. Едва дойдя до поворота, Вера неожиданно для себя оглядывается и смотрит на голубую лавочку, на которой сидела минуту назад. Это место притягивало магнитом таинственности, словно находилось в заколдованном сказочном лесу. Ей выпал шанс оказаться тут, но, к сожаленью, шанс уже упущен. Теперь она